Но взял себя в руки: Это был решающий момент, он должен походить на Дамблдора, держать голову холодной, быть уверенным, что есть запасные игроки, чтобы продолжать игру.
Дамблдор умер, зная, что три человека знают о Хоркруксах, теперь Невилл займет место Гарри, в тайну будет по—прежнему посвящено трое.
«На всякий случай, если они будут заняты, и тебе выпадет шанс…\"
«Убить змею? »
«Убить змею», — повторил Гарри
«Хорошо, Гарри. Ты в порядке? »
«Все хорошо. Спасибо, Невилл. »
Но Невилл схватил его за запястье, когда Гарри собрался идти дальше.
«Мы все собираемся продолжать бороться, Гарри. Ты понимаешь это? »
«Да, я-\"
Конец предложения застрял у Гарри в горле; он не мог продолжить. Невилл, не находил это странным. Он потрепал Гарри по плечу, выпустил его, и ушел, искать других погибших. Гарри надел мантию и пошел дальше. Недалеко был кто—то еще, наклонившийся к лежащей на земле фигуре. Он был в шаге от нее, когда понял, что это Джинни.
Он остановился. Она присела у девочки, которая шепотом звала маму.
«Все хорошо», — сказала Джинни.
«Все хорошо. Сейчас мы перенесем тебя внутрь »
«Но я хочу идти домой», — шептала девочка.
«Я не хочу сражаться больше! »
«Я знаю, » сказала Джинни, и ее голос надломился. «Все будет хорошо»
Холодок пробежал по коже Гарри. Он хотел закричать, он хотел, чтобы Джинни знала, что он здесь, он хотел, чтобы она знала, куда он идет. Он хотел, чтобы его остановили, отправили домой..
Но он БЫЛ ДОМА. Хогварц был первым и лучшим домом, который он знал. И он, и Волдеморт, и Снэйп, осиротевшие дети, все нашли дом здесь....
Джинни стояла на коленях около раненой девочки, держа ее за руку. С огромным усилием Гарри взял себя в руки. Ему показалось, что он видел, как оглянулась Джинни, когда он прошел, и задавался вопросом, ощутила ли она кого - то, прошедшего поблизости, но он не сказал ни слова, и не оглянулся назад.
Хижина Хагрида вырисовывалась в темноте. Свет не горел, не слышно было Клыка, царапающего в двери, его приветственного лая. Все визиты к Хагриду, и свет медного чайника на огне, каменные пироги и гигантские личинки, его большое бородатое лицо, и Рон, рвущий слизняками, и Гермиона, помогающая ему спасти Норберта...
Он шел дальше, и остановился, достигнув края леса.
Стаи дементоров скользили среди деревьев; он мог чувствовать их холод, и он не был уверен, что он будет способен благополучно их миновать. Он не имел сил вызвать Патронуса. Он больше не мог справиться с собственной дрожью. В конце концов, умирать было не так уж легко. Каждую секунду он вдыхал, запах травы, прохладный воздух на его лице, были драгоценностью. Тяжело было думать, что люди проживали годы и годы, пропадающие впустую, медленно тянущиеся годы, и он цеплялся за каждую секунду. В то же самое время он понимал, что он не способен продолжать, и знал, что он должен делать. Длинная игра была закончена, снитч был пойман, пришло время приземляться....
Снитч. Его бессильные пальцы на мгновение задержались, возясь с мешочком на его шее, и он вытащил его.
Я открываюсь в закрытии.
Дышалось быстро и тяжело, он чувствовал себя смущенным. Теперь, когда он хотел, чтобы время двигалось настолько медленно, насколько возможно, он, казалось, ускорялся, и понимал все яснее и яснее. Это было завершением. Это был момент истины.
Он прижал золотой металл к его губам и прошептал: « я собираюсь умереть ».
Металлический снаряд раскрылся. Он усмирил свою дрожащую руку, взмахнул под мантией палочкой Драко и пробормотал: \"люмос\".
Черный камень с трещиной, пересекающей центр, покоился в двух половинках снитча. Камень Воскрешения был разломан по вертикальной линии, представляющей Старшую Палочку. Треугольник и круг, обозначающие мантию и камень были все еще заметны.
И снова Гарри понял, не думая. Речь не шла о возвращении мертвых, поскольку он собирался присоединяться к ним. Он не призывал их: Они призывали его.
Он закрыл его глаза и повернул камень в своей руке три раза.
Он понял, что это произошло, потому что он слышал легкое движение вокруг себя, похожее на шаги легких тел по глинистой земле, отмечавшей границу леса. Он открыл его глаза и посмотрел вокруг.
Они не были ни призраками, ни живыми людьми из плоти и крови, он ясно видел это. Больше всего они напоминали Тома Риддла, вышедшего из дневника, воспоминание, принявшее вещественный облик. Менее осязаемые, чем живые люди, но намного более, чем призраки. И на каждом лице, была та же самая любящая улыбка.
Джеймс был точно того же самого роста, как Гарри. Он носил одежду, в которой он умер, и его волосы были беспорядочны и взъерошены, его очки были немного перекошены, как у мистера Уизли.
Сириус был высок и привлекателен, намного моложе, чем Гарри знал его в жизни. Он двигался с небрежной грацией, с руками в карманах и усмешкой на лице.
Люпин был тоже моложе, и намного менее потрепан, его волосы были гуще и темнее. Он выглядел счастливым оттого, что вернулся в знакомые места, где было столько юных проделок.
Улыбка Лили была самой широкой из всех. Она отбросила назад свои длинные волосы, \"as she drew closed to him\", и ее зеленыt глаза, так похожие на его, рассматривали его лицо с жадностью, как если бы у нее никогда больше не было бы возможности насмотреться на него.
— Ты был так храбр —
Он не мог говорить. Его глаза наслаждались ей, он думал, что хотел бы стоять и смотреть на нее вечно, и этого было бы достаточно.
— Ты - почти у цели — сказал Джеймс.
— Очень близко. Мы... так гордимся тобой —
— Это больно? —
Детский вопрос сорвался с губ Гарри прежде, чем он смог сдержать себя.
— Умирать? Нисколько —сказал Сириус.
— Быстрее и легче чем заснуть —
— И он захочет, чтобы это было быстро. Он хочет закончить все — сказал Люпин.
— Я не хотел, чтобы вы умерли — сказал Гарри. Эти слова вылетели против его воли. — Никто из вас. Я сожалею …
Он обращался к Люпину больше чем к любому из остальных, как бы умоляющим тоном.
— сразу после того, как у Вас родился сын.. — Римус, я сожалею
— Мне тоже жаль,— сказал Люпин.
— Жаль, что я никогда не узнаю его... но он будет знать, почему я умер, и я надеюсь, что он поймет. Я пробовал создать мир, в котором он мог бы жить более счастливой жизнью.
Холодный бриз, который, казалось, исходил из сердца леса, шевелил волосы на лбу Гарри. Он знал, что они не скажут ему, что пора идти, что это должно быть его решением.
— Вы останетесь со мной? —
— До самого конца, — сказал Джеймс.
— Они не смогут видеть вас? — спросил Гарри.
— Мы - часть тебя, — сказал Сириус.
— Невидимая для кого - либо еще.
Гарри посмотрел на его мать.
— Будь ближе ко мне, — сказал он спокойно.
И он пошел дальше Холод дементоров не задевал его; он проходил через него вместе со своими спутниками, и они действовали подобно Патронусам, вместе они прошли через старые деревья, которые росли близко друг к другу, их ветки спутались, их узловатые корни путались в ногах. Гарри сильно запахивал мантию в темноте, идя глубже и глубже в лес, точно не зная, где находиться Волдеморт, но уверенный, что найдет его. Около него, почти без звука, шли Джеймс, Сириус, Люпин и Лили, и их присутствие придавало ему храбрости, и было основанием для того, чтобы продолжать отрывать от земли одну ногу за другой.
Его тело и сознание чувствовали себя странно разъединенными, его члены, работали без сигналов от мозга, как будто он был пассажиром, а не водителем, в теле, которое он был должен покинуть. Мертвые, которые шли около него через лес, были намного более реальны для него теперь, чем оставшиеся в замке: Рона, Гермиону, Джинни, и всех остальных он ощущал как призраков, поскольку он поскользнулся и скользил к концу жизни, к Вольдеморту...