Ногами он почти касался стенки печь, и от брюк пошел пар. Ему стало тепло, приятно. Он достал бутылку со спиртом, плеснул чуть-чуть в кипяток и заставил себя выпить эту дурно пахнущую и обжигающую жидкость.
Его сразу развезло, хотя стало очень, очень тепло, и огонь, который поселился в желудке, разбежался по всем, всем жилам. Захотелось спать. Его клонило то вправо, то влево. В последний момент Костя чудом не упал со стула, а когда надо было встать, упирался то плечом в буфет справа, то клевал носом в умывальник слева. Он вздрагивал, как больная лошадь и таращился в коридор, откуда, скорее всего, должна была проистекать опасность. Но сон наваливался все сильнее и сильнее, затягивая в свои видения, и сил не было с ним бороться. Костя понимал, что засыпать нельзя, что надо встать и уйти, пока его не поймали и не превратили в синего человека. Тем более, что в прихожей стояли кирзовые сапоги, которыми можно было воспользоваться, а на вешалке висел вполне приличный бушлат. Но сон затягивал все сильнее, он пьянил сознание и предлагал сладостные видения. И Костя почти уступил ему.
Вдруг он услышал сквозь тяжелый морок, как кто-то зашел в сени, и хотел схватить свой автомат, но его почему-то под рукой не оказалось, хотя Костя точно помнил, что прислонил его справа к столу. Тогда Костя сорвал с поленьев еще сырые ботинки с носками и спрятался под стол, на котором стоял самовар. Вошли двое в яловых сапогах и оружием, которое однако оставили в прихожей.
– О, – воскликнул один из них сиплым голосом, – чаек! – и расселся на стуле, на котором только что сидел Костя.
– Где-то здесь у Ирки должны быть сушки, – сказал другой, судя по звонкому голосу помоложе.
Он стал шарить в буфете, гремя баночками и шурша пакетами.
– Брусничное варенье будешь?
– Гадость… надоело… – ответил Сиплый. – Водки нет? Что-то мне водкой пахнет!
– Откуда у Ирки водка? Она одна не пьет.
– Я говорю, пахнет, значит, пахнет. У меня на это дело нюх особый.
– Да ладно, брось. Я бы знал. Что мне, для друга жалко.
– А может, и жалко! – хитро ответил Сиплый. – Откуда я знаю?
– Ну тогда поищи сам, – с вызовом ответил Молодой.
– А-а-а! – засмеялся Сиплый. – Пошутил я, пошутил. Хотя пахнет точно.
– Ты знаешь, а мне ведь тоже пахнет.
Костя, который сидел ни жив, ни мертв, перестал дышать.
– Ну так поищи для друга!
– Я точно знаю, что самогон она давно не гнала. Не из чего бражку делать. Последний раз когда завоз был?
– Осенью.
– Вот! Видишь! А когда будет следующий, неизвестно. Откуда у нее самогон? Сахар – ек.
– Бабы народ хитрый. Пахнет не самогоном, а водкой. А водка у нас у кого?
– Иди ты! – предупредил Молодой после паузы. – А то в дыню дам!
– Брось, чего ты?! С тоски и не то сотворишь! Или скажешь, что Ирка у тебя не такая? Вот моя Лорка, как она была в меня влюблена! Клялась быть верной не хуже жен декабристов. Поперлась за мной на край света. Зимой у нас на кухне сосульки висели, а в умывальнике лед плавал.
– Да помню! – согласился Молодой.
– А что учудила? – продолжил Сиплый. – Втрескалась в лейтенантика!
– Ну-у-у? – лениво отреагировал Молодой, наливая в кружки чай.
Но Костя уже понял, что сейчас будет мордобитие – слишком резиновым был голос у Молодого.
– Из последнего пополнения.
– Ну-у-у и?..
– Что ну-у-у и?.. – переспросил Сиплый. – Я его отправил в Земляное, а ее порешил.
– Лорку, что ли? – насмешливо удивился Молодой. – Врешь, я ее сегодня видел!
– Конечно, не до смерти, но рука у меня тяжелая. Слушай, чего ж так спиртом пахнет?! – И, отогнув клеенку, заглянул под стол.
С минуту он смотрел на Костю, как на приведение, а потом они его вытащили в коридор и стали избивать.
– Вот он твой лейтенантик! – радостно кричал Сиплый, норовя заехать кулаком Косте в лицо, чтобы поставить синяк.