Младший лейтенант Нежный был внебрачным ребенком командира бронепоезда. Он только что стал бакалавром и служил в адвокатской коллегии. Поэтому он не терпел несправедливости и был максималистом. Командир Березин взял его покататься на бронепоезде, а чтобы он не путался под ногами и его не пинали, как щенка, присвоил ему офицерское звание и отдал под его команду взвод охраны и впередсмотрящих.
– Ну все! – мертвея от злобы, заявил младший лейтенант Нежный. – На колени! Сейчас я вас, суки, убивать буду! – И выстрелил в бритую макушку старшины Русанова.
– Большое спасибо! – отдал честь Русанов. – Честное слово! – и умер с прекрасной, свежей улыбкой на устах, разгладив напоследок свои буденовские усы.
А потом младший лейтенант по фамилии Нежный по очереди убил мичмана – балагура и весельчака, и сержанта – мрачного и угрюмого, который мечтал посадить весь мир в тюрьму. Кого бы еще убить? – подумал младший лейтенант, оглядываясь и поводя пистолетом из стороны в сторону. Генерал-майор Чичвакин слегка опозорился – из-под него потекла моча.
– Не бзди, генерал, – пожалел его младший лейтенант Нежный. – Ты нам еще нужен.
– За-за-зачем?.. – выдавил из себя генерал, решив, что его участь предрешена.
– А кто в разведку будет ходить, сука генеральская? Отец, что ли, мой? Или я? А ну живо!..
– Слушаюсь! – обрадовался генерал-майор Чичвакин, вытягиваясь в струну. – Разрешите выполнять?
– Выполняйте!
Быстрее пули генерал выскочил из вагона и понесся на помощь отважному командиру Березину:
– Федор Дмитриевич! Федор Дмитриевич! А меня к вам ваш сынок подослал! Будем вместе хабар искать. Вы на тот бугор не ходите, там может притаиться всякая нечисть.
При этом он совершенно забыл, что правая нога у него, между прочим, плохо гнулась, а левую он обычно подволакивал. Он, как птичка, радовался жизни и свободе.
– Пора сваливать, – прошептал Бараско, боком протискиваясь в тамбур. Сквозь неплотно пригнанные стальные листы пробивался яркий свет.
– Ты думаешь, нас подорвали? – спросил Костя.
– Кто? – удивился Бараско, разглядывая что-то в щель. – Кому мы нужны в этих песках?! Тьфу ты! – он от досады сплюнул и потрогал лицо.
Под правым глазом у него наливался огромный синяк. У самого же Кости, как всегда, пострадал нос – на пол капала кровь, но Костя мало обращал на это внимания. Привык, что ли? Или стал бесчувственным?
– Что случилось? – встревожено спросил Костя, прикладывая к носу заскорузлый от крови платок.
– Сам посмотри, – ответил Бараско.
Костя припал к щели. Он увидел часть железнодорожного пути, ровную поверхность с какими-то сухими растениями и склон бархана, сплошь усыпанный какими-то камнями, кажется, хабаром.
– Пойдем… – тихо сказал Бараско.
– Куда?
– Воды надо достать.
– Мы что уходим?
– Вот именно.
– Почему?
– Да не туда попали. Зря я понадеялся на твой \'анцитаур\'.
Костя вопросительно уставился на него. Ему стало обидно за \'анцитаур\'.
– Да-да-да! – признался Бараско. – Я сразу понял, что ты везучий парень, \'анцитаур\' только подтвердил мою догадку. А он возьми да затащи нас в пустыню.
– Ты что, здесь бывал?
– Конечно, бывал. Место называется \'Речной кордон\'. Только рекой здесь и не пахнет. Скорее всего, это тупик. Все высохло. Водохранилище давно испарилось. Деревья умерли. Камыш рассыпался в прах. Цивилизация загнулась еще при… как ее там… м-м-м… дай бог памяти… еще до \'самостийной Украины\'.
– А что это такое?
– Это самая нежизнеспособная страна в мире. Была.
– Так мы в Дыре или не в Дыре!
– В Дыре! А толку?! – отвечал Бараско мимоходом, заглядывая во все закутки. – Пусть меня Зона сожрет, если вру!
Костя понял, что Дыра – это не то место, которое приводит человека в восторг, и поумерил свой пыл.