А капитан Березин – обычные пляжные \'вьетнамки\'.
– А я после армейской обуви ничего другого носить не хочу, – объяснил он на недоуменный взгляд Бараско, обувая \'вьетнамки\' и от удовольствия шевеля пальцами.
А еще он взял армейскую панаму, коврик и черные очки словно собрался загорать на пляже.
– Хорошо! Валяться бы вечно на песочке.
– Нет, так не пойдет, – вмешался Давыдов. – Так ты похож на распиздяя. Надо чтобы все было по-настоящему.
– В смысле? – обиженно спросил Березин.
– Надо взять кроссовки или ботинки. Очки можно оставить. С очками даже правдоподобнее. Бинокли подберите.
Березин повздыхал, как корова на лугу, обиделся и в знак противоречия выбрал беговые тапочки с шипами. Давыдов терпеливо покачал головой и открыл ящики с оружием.
– Я эту армию во сне видеть не хочу, – сказал Березин, швыряя \'вьетнамки\' в кусты. – Ебическая сила!
Оружие им вернули прежнее, а капитану предложили на выбор: девятимиллиметровый ВСК-94 с ночным прицелом, М16 и АКМС под патрон семь и шестьдесят два сотых миллиметра. Опять же из принципа он взял РПК и четыре магазина к нему по семьдесят пять патронов, ну и всякого добра понемножку, гранаты, нож и фонарик.
– Зачем нож-то? – спросил Бараско.
– Повоюем напоследок.
– Ну ты и здоров… – с восхищением согласился Бараско, намекая, что все это утащить сможет только Илья Муромец.
Давыдов тоже одобрил выбор, заметив лишь, что для серьезного боя патронов маловато.
– Ну да ладно, обойдется… – сказал он как-то неопределенно, что Косте опять не понравилось.
Его вообще настораживал Давыдов. Крепкий и скуластый, загорелый до черноты, он был непонятен, как может быть непонятен человек из другой вселенной. Бойцов у него хватает. Зачем мы ему? – удивлялся Костя. Но многоопытный Бараско молчал и вообще был сосредоточен на обмундировании. Казалось, его вообще не волнует, куда и зачем они едут. Хитрит, догадывался Костя. Хочет расколоть Давыдова.
Они уселись в пустую телегу и поехали в полной темноте.
Вначале Костя еще пытался каким-то образом сориентироваться, запоминал дорогу по звездам, а затем плюнул, поняв, что ему это не удастся. Хотя, конечно, кое-что он запомнил: вначале они ехали по ровной дороге, потом – по волнистой – телега то взбиралась вверх, то скользила вниз, поднимая невидимые тучи пыли. Костя закопался с головой в сено и уснул.
Проснулся он оттого, что замерз и оттого что они стояли. Светало. Воздух был свежим и бодрил. Такой воздух был только в Крыму, где Костя отдыхал два сезона подряд с девушкой Ириной. Он даже хотел на ней жениться, но потом передумал из этических соображений. Нельзя жениться, если ты любишь в женщине только ноги, думал он, а остальное в ней тебя не волнует. А у Ирки были очень красивые ноги. Еще у нее были длинные степные волосы и зеленые глаза. Души же у нее по мнению Кости вообще не было. В общем, он два года сомневался и попутно встречался с другими девушками, а потом все же передумал.
По светлеющему небу скользили, длинные, как крокодилы, облака. Вокруг стоял еловый лес, а над лесом возвышались белые, как зубы дракона, утесы.
Костя соскочил с телеги и огляделся. Туземцы таскали армейские контейнеры со странной маркировкой. Прежде чем его окликнули, он успел прочитать: \'капкан ?1\', \'капкан ?5\'.
– Ну где ты?! Костя! – еще раз окликнули его.
Он пошел на голос Бараско, который, оказывается, вместе с Березиным и туземцами тянули что-то длинное, похожее на торпеду.
– Что это такое? – спросил он, пристраиваясь рядом.
– А хер его знает, – равнодушно ответил Березин. – Говорят, какой-то \'дровосек\'.
От его слов Костя едва не отпрыгнул метров на десять, а то и больше – что все равно было мало. Конечно, он знал, что такое \'дровосек\' – такое существо, которое не оставляет тебе никаких шансов и при любом раскладе делает из тебя котлету.