— Вот что, конфетка: мы пришли, и мы останемся. Так что ты будь поласковее. — Улыбка наемника искривилась в оскал. — А от таких лапочек, как ты, я жду особенной ласки, если ты меня поняла.
Он протянул бойцовскую ручищу в шрамах, чтобы взять ее за подбородок и посмотреть в лицо.
— Так, посмотрим, уродина ты или не очень.
Ангел могла бы это выдержать, но знала, что настало время рискнуть своей новообретенной сущностью и показать ему что-нибудь из ненавистного облика Сциллы. Она молилась, чтобы этого хватило.
Ее лицо поднялось к нему, как бледная луна из-за холма капюшона.
Ухмылка наемника схлопнулась, когда сталь и стекло ее ангельского глаза уперлись в него, как оптический прицел. Где-то в глубине зашевелился неспокойный ангел, привлеченный запахом чужого страха.
— Какого… — начал было ошарашенный наемник, и тут Ангел ему улыбнулась.
Но не той тщательно отработанной улыбкой, которая стоила ей стольких трудов. Она улыбнулась широко, показав все зубы. Она помнила, как это делать, потому что улыбка Сциллы вплелась в ее нервы титановой проволокой, и улыбаясь, она с жутью ощутила, как Сцилла пытается выбраться наверх.
Рыжий громила, не в силах поверить своим вытаращенным глазам, глядел на полный рот акульих зубов, каждый с ярко-красным острием, будто после кровавого пира. Потом отдернул руку, будто боялся, что ее откусят.
Наглая самоуверенность слетела с него, и он отшатнулся.
Ангел стала закреплять преимущество.
— А ты почему такой неприветливый? — спросила она милым голосом, сокращая дистанцию и улыбаясь еще шире. Но в душе она ликовала. Сцилла осталась под контролем, а захватчик обращен в бегство!
Тот шагнул еще назад, потом повернулся и пошел обратно к шлюзу. Не побежал, но и не поплелся. Крик ликования вырвался из глоток людей, заполнивших дальний конец ангара, и они бросились к ней.
Ангел услышала. И повернулась сказать им, чтобы не подходили.
Но не успела.
Как только она повернулась спиной, наемник резко развернулся, вытаскивая матово-черное оружие с коротким стволом, направил на нее и выстрелил.
Не было ни вспышки, ни хлопка. Это было издавна любимое оружие наемников для ближнего боя с ласковым названием «кипятильник». Он давал узкий пучок смешанного излучения, вызывающего такой резкий и интенсивный местный нагрев, что живые ткани испарялись со взрывом — сами клетки становились миниатюрными бомбами, когда их разрывало водяным паром.
Выстрел пришелся Ангелу в поясницу. От него она должна была бы развалиться пополам.
Плащ ее вспыхнул, как бумага в доменной печи, окутав ее шаром оранжевого пламени. Хлынувшая к ней волна людей Братства будто наткнулась на невидимый волнорез, и те, кто был впереди, стали спотыкаться и падать. Ликующий рев сменился криками страха и ужаса.
Наглая улыбка вновь вернулась на лицо бандита, и он ждал, что Ангел сейчас упадет. Но ухмылка замерла на его лице и начисто слезла, когда она не упала, а медленно повернулась к нему в ореоле горящих обрывков материи.
Сверкающая серебряная кожа, золотеющая в угасающем пламени, была теперь видна во всей красе. Наемник побледнел как мел, узнав боевой экзот. Он попятился, не сводя взгляда со своей предполагаемой жертвы, забыв об оружии.
Ангел смотрела на него с непроницаемым выражением лица, которое пугало больше любой гримасы или рычания, — холодное безразличие машины ко всему, кроме того, что у нее в перекрестье прицела.
Внешняя неподвижность скрывала внутреннюю бурю. Порыв дать сдачи жег ее изнутри в сто раз сильнее, чем опалил ей лицо огонь. Это внутреннее пламя было — Сцилла.
В мыслях мелькали образы. Можно бы…
…покрыть расстояние между ними раньше, чем он поднимет ногу, сбить с него голову небрежным взмахом и долго смотреть на удивление, с которым его лицо будет падать на пол…
…сунуть руку с когтями в грудь, вырвать сердце и показать ему его последний удар в кровавой агонии…
…оторвать ему руки и ноги, как ребенок отрывает лепестки ромашки.
Сцилла манила всеми своими чудесами, обещая, что это будет хотя бы выход для всей боли, гнева и досады.