— У вас странный голос.
Глаза Вальдемара поднялись на Марши, и он прочел на этом каменном лице, во что ему обойдется неудача.
Ангел все еще дышала. Если этот звук прекратится…
— Не ваше дело, — выдохнул Вальдемар, стараясь говорить командным голосом, но с жалким результатом. — Делайте, как я сказал!
— Но сэр, мы почти уже…
— Делай, что сказано, дырка сраная! — завизжал Вальдемар. — Или я вам всем мозги на фиг повыжигаю и продам на Армагеддон в виварий!
— Есть, сэр! — служебным голосом ответила Стердж. — Отзываю группу.
Несколько бесконечных секунд напряженной тишины. И Марши, и Вальдемар затаили дыхание. Голос Стердж вернулся:
— Они возвращаются в корабль. Им вернуться на станцию Боза, сэр?
Вальдемар посмотрел на Марши, испрашивая инструкций. Тот кивнул и губами показал: немедленно!
— Да, и немедленно!
Марши просто сомкнул призрачную руку внутри клавиатуры, и невидимые пальцы сплющили микросхемы в кучку мусора. Потом он ее выпустил. Она стукнулась о грудь Вальдемара и загрохотала по полу.
Тон дыхания Ангела вдруг переменился. Марши застыл, ощущая накатывающий изнутри страх, едкий, как рвота.
[Вернись], — шепнула она у него в голове. — [Пожалуйста, дай мне… еще одну попытку…]
— Ангел, я здесь! — крикнул он, напрягая слух, чтобы услышать ее ответ, рвясь к ней через пропасть времени, пространства и непонимания. Но ответа не было — только безнадежное молчание обширнее и пустыннее безвоздушной бездны, разделившей их.
[Док, мы возвращаемся в ангар!] — завопил у него в ухе Джон, и голос его был как спасательный круг оттуда, где пропало сердце Марши. — [Противник улетает! Марди и Элиас бегут к Ангелу. Мы послали две аварийные команды — заделывать дыру и дверь шлюза…]
Марши стоял, ничего в мире не видя, и только видение лица Ангела плавало перед ним, и он надеялся, молился и клялся…
[Она ЖИВА!] — крикнул Джон. — [В глубоком обмороке, сильно ранена, и я понятия не имею, как нам высвободить ее из двери, но она уже в дыхательной маске, и она жива!]
У Марши колени были готовы подломиться от облегчения. Он то ли засмеялся, то ли всхлипнул.
— Я возвращаюсь, — сказал он Джону. — Позаботьтесь о ней как следует.
[Это уж не сомневайтесь! И спасибо вам. ]
Марши закрыл на миг глаза, не пытаясь сдержать слезы. Когда он открыл их вновь, взгляд его упал на пациента. Под свинцовой тяжестью этого взгляда Вальдемар снова побледнел и захныкал.
— Очень дорогой для меня человек чуть из-за тебя только что не погиб, — спокойно произнес Марши.
В нем все еще бушевал гнев. Презрение. У него в руках был один из тех, кто превратил его жизнь в дневной кошмар и проследил, чтобы выхода не было. Который чуть не убил всех, кого он любил, когда он начал только понимать, что их любит. Кто растлил ради власти и выгоды все, что было дорого Марши.
Столько лет он, спасая жизни, оставлял за спиной кошмары, а эта жалкая личность пользовалась ими к своей выгоде, ради своих корыстных целей.
Кошмары…
Лишь один миг был нужен ему, чтобы привести Вальдемара в полностью бессознательное состояние, и еще несколько мгновений, чтобы снова натянуть знакомый ледяной плащ полного транса на себя. Гнев растаял. Ненависть растворилась. Ушло все, кроме холода, и остался только он сам, пациент и лечение.
Он охватил голову Вальдемара нематериальными руками, погрузив пальцы в череп.
— Помни меня, — прохрипел он, и прикосновение вместе с глубоким трансом гарантировало, что его слышат.
— Уходи в отставку. Перестань превращать Медуправление в помойку. Брось максе — или сдохнешь .
Под пальцами плясали и мелькали импульсы мозговой активности, и он знал, что каждое слово будет врезано в этот мозг так, что ничем не сотрешь.
— Если ты ослушаешься, я вернусь. Помни, кто я и что могу с тобой сделать. Помни …
Он сместил руки, коснулся там, здесь, чтобы Вальдемар не пришел в себя еще несколько часов.
Отпустив Вальдемара, он шагнул назад, стряхнул с себя транс, повернулся к пациенту спиной и прицепил руки.