Он выполнит свою Клятву, пусть даже лечение этого монстра окажется таким насилием над его искусством, что наверняка разрушит его не меньше, чем нарушение Клятвы Целителя. Разрушит единственное, что еще имеет значение в его жизни.
Из этого тигля целым не выбраться.
И оставалось только надеяться, что, может быть, после он найдет способ как-то исправить то, что сделал. Может быть, представится шанс вылечить некоторых подданных Кулака и тем положить начало своему искуплению. Может быть, если он сам будет использован и сломается, его выбросят и представится шанс бежать на своем корабле и привести помощь. Он сделал глубокий вдох.
— Давайте-ка на вас посмотрим, — сказал он тяжело. И сердечная боль поражения в его голосе не была деланной. Он неохотно встал и направился к новому пациенту.
Своей волей идя в глубь тигля.
Брат Кулак достал из потайной сумки на подлокотнике пистолет и направил его в грудь Марши.
Тот застыл на полушаге, не отводя глаз от оружия. Он достаточно в нем разбирался, чтобы узнать большой, вороненой стали старомодный пистолет Фукура «Весенний цветок». Его складные пули проделывали в человеческом теле дыру размером с палец, а с другой стороны выходили в виде вращающейся обеденной тарелки, покрытой запекшейся кровью.
Брат Кулак радостно закудахтал.
— Считайте, что это страховка от врачебных ошибок. — Он повел пистолетом. — Давайте приступайте.
Марши повиновался, отрывая взгляд от оружия.
— Для священника у вас не слишком много веры в собрата по человечеству, — сказал он, пытаясь вложить в голос сарказм, но это не вышло.
— Ради бога, доктор! Я не священник, и вы это знаете. — Он склонил голову набок. — Но вы человек мыслящий, и вас наверняка интересует, кто же я такой и как сюда попал. Как вы понимаете, я не всегда был Братом Кулаком.
— Да? — переспросил Марши лишенным интонации голосом. — Дайте-ка мне вашу руку.
Старик протянул свободную руку — пучок жил и костей, покрытые сморщенным желтым пергаментом. Марши взял ее, ощутив под пальцами кожу, похожую на холодную бумагу. Безмолвная команда запустила внутри протезов устройства считывания пульса, кровяного давления, электрической активности сердца, мозга и выполнения еще десятка анализов. Данные шепотом передавались в его мозг, первые ниточки сплетались в предварительный диагноз.
Брат Кулак сидел будто полностью расслабленный, но пистолет в его руке смотрел точно в солнечное сплетение Марши.
— Я появился здесь почти десять лет назад. Примерно одна пятая населения Ананке была в те времена дикими старателями. Остальные входили в религиозную общину, называвшую себя Братством Иммануила. Это место идеально подходило, чтобы скрыться от ненужных глаз, продолжить мои исследования и развлекаться, занимаясь своей профессией.
Марши прижал желтоватый ноготь, отпустил. Изменения цвета не было.
— Какой профессией? Рабовладением?
Сардонический смешок.
— Фу, какая грубость. Нет, это искусство, которое часто называют фаговой войной.
— Никогда о таком не слышал. — Он стал осматривать конечности Кулака — высохшие члены под черной сутаной, переплетенные черно-синими венами.
— А жаль. Это симпатичная комбинация наиболее эффективных аспектов психологической войны и герильи. Действия под прикрытием, подрывная деятельность под руководством разведки, терроризм, саботаж, пропаганда, дезинформация и промывка мозгов. Война, которая ведется без армии и изнутри. Многие из ее стратегов моделируются этим чрезвычайно успешным, высокоадаптабельным и полностью достойным восхищения созданием — вирусом. Я был — и остаюсь — одним из лучших теоретиков и практиков этого искусства. Помните Марсианский Бунт против ККУ ООН? Я был архитектором его поражения. Потом я стал свободным художником. Естественно, подпольным. Мое настоящее имя часто можно найти в определенной литературе sub rosa.
— Воистину человек Ренессанса, — буркнул Марши.
— Ренессанс означает возрождение, дорогой мой доктор. Вы ближе к истине, чем сами думаете.