Здесь будет много работы.
Но зачем заставлять ее и остальных вот так стоять!
— Я понял, Сцилла, — коротко сказал он. — Если у вас здесь нет очень хорошей клиники — а это мне представляется чертовски маловероятным, — я лучше смогу лечить этих пациентов в клинике у меня на борту.
Ангел поглядела на него так, будто он заговорил на нескольких языках.
— Ты здесь в распоряжении Брата Кулака.
— То есть я должен лечить его первым? — Марши подумал про себя, что лучше бы этому самому Брату Кулаку быть действительно серьезно больным, раз он имел наглость поставить себя впереди этих несчастных.
Она помрачнела:
— Брат Кулак — Избранный Господа. От Него узнали мы, что светская медицина есть заблуждение, кощунственное оскорбление Воли Божией. Из того, что ты можешь предложить, Ему ничего не нужно. — Она безразличным взглядом окинула выстроившиеся по обеим сторонам человеческие обломки. — Эти же будут исцелены, если вера их будет сильна и повиновение их совершенно.
Она тянула его вдоль этого ряда несчастий, пока они не поравнялись с черноволосым мальчиком лет двенадцати. Обе руки его были кое-как забинтованы грязными тряпками. Одного глаза у него не было, орбита покрылась черной коркой и сильно воспалилась. Лицо мальчика пылало лихорадкой и покрылось испариной, несмотря на холод. Область вокруг глаза пылала красным и так распухла, что натянутая блестящая кожа готова была лопнуть. Под опухолью блестела слезная дорожка гноя. В воздухе стоял сладковатый запах гангрены. Второй глаз, замутненный болью и наполненный немым призывом, смотрел на Марши.
Мальчик попытался улыбнуться.
Марши попытался улыбнуться в ответ, но не смог. Как будто все клетки его тела на миг перестали функционировать и двигаться. Потом он задрожал, ощутив ярость там, где много лет уже был только холодный пепел.
Он вырвался из руки Сциллы и уставился на нее гневным взглядом.
— Послушайте, — процедил он сквозь стиснутые зубы, сочась злостью и презрением. — У мальчика сильнейшая инфекция в глазу и некроз. Если ему не помочь, он умрет, к чертовой матери. И ваш Брат Кулак — полное говно, если он…
Он не видел, как это случилось. Его ударила серебряная молния, сбила с ног, завертела, отбросила в сторону, чуть не задев мальчика, и ударила о контейнер. Там он и повис, лишившись от удара дыхания, отчаянно пытаясь набрать воздуха.
Зачаточная гравитация Ананке не успела притянуть его вниз.
Хромированной гарпией бросилась к нему Сцилла, схватила за перед рубашки керамиловыми когтями, как горстью ножей. Резким рывком она притянула его к себе. Гнев превратил ее татуированное лицо в морду китайского дракона. Дыхание ее дымилось в холодном воздухе.
— Никогда не смей так говорить про Брата Кулака, — прошипела она, и исчерченные губы отползли назад, открыв подпиленные зубы. — Моя кара не убьет тебя. — Единственный человеческий глаз сузился до блестящей щелки. Пустая линза, заменившая второй глаз, горела механической злобой. — Потому что смерть есть милосердие, а его для тебя не будет.
Она вздернула его на ноги. Марши пошатнулся, но смог устоять. Кровь из распоротой груди уже окрасила разорванную рубашку. По крайней мере он снова мог дышать и теперь жадно глотал мерзкий воздух. Он был почти приятен.
Но изрезанный когтями Сциллы Марши был больше зол, чем напуган. Он выпрямился, собрав обрывки собственного достоинства, и посмотрел Сцилле прямо в глаз.
— Ваше возражение принято к сведению, — выдохнул он. — Но я не снимаю свой тезис.
Рот Сциллы дернулся, губы открыли полную пасть ножей. Она подняла руку, выпустив теперь когти до конца, и удар должен был быть убийственным. Каким-то образом Марши смог устоять на превратившихся в желе ногах.
Но не успела она нанести удар, как по пещере ангара разнесся голос:
— Сцилла! Немедленно приведи ко мне неверного!
Это был хриплый, захлебывающийся шепот, усиленным до мощи грома. От него у Марши мурашки побежали по шее и по спине.
Калеки попадали на колени. Сцилла застыла, как истукан, и бронированная рука с когтями повисла над Марши косой смерти.