— Он захихикал, будто какой-то понятной только ему шутке.
— Как бы там ни было, — продолжал Кулак, — эта жизнь через некоторое время стала мне надоедать. Правительства и корпорации, для которых я работал, жали там, где я сеял, и даже те из них, кого вы назвали бы наихудшими, держались некоторых архаических ограничений, которые мешали мне реализовывать мои самые смелые планы. Все время росло искушение укусить эти жирные руки, которые кормили меня только отбросами. Потому я решил найти укромное место, где мог бы развивать свои искусства и применять их так, как я считаю нужным. Лабораторию, если хотите, с нужным набором человеческих крыс.
Марши перешел к сканированию и пальпированию впалой груди Кулака. Сочетание больной гордости старика с тем, что он здесь видел, заставило его угрюмо нахмуриться.
— И нашли ее здесь, на Ананке.
— Именно так, — кивнул Кулак. — Братство Иммануила показало мне свет, так сказать. Они верили, что человек был создан по образу Божию, и потому переделка космоса по образу человеческому служит Богу. Правда, прекрасное чувство? Они были дружелюбны, открыты, терпимы, доверчивы, миролюбивы и, что важнее всего, предприимчивы. Они работали вдвое усерднее диких старателей, потому что служили святой цели.
Он вздохнул, почесав свободную руку.
— Столько систем потерпело крах из-за недостатка инициативы. Эта детская религия дала мне возможности куда более широкие, чем я мог бы получить, просто привлекая на свою сторону политиков.
— И вы подчинили себе Братство Иммануила, — сказал Марши, чтобы подтвердить, что все еще слушает. Ничего из этого ему слышать не хотелось, но чем больше он будет знать, тем больше у него шансов. Более того, при осмотре Кулака у него мелькнуло смутное подобие идеи. Возможный выход из положения.
Кулак показал ему глумливую усмешку.
— Я их съел заживо , аллилуйя и аминь! Потом я стал превращать их в нечто полезное, а дикарей при этом приводил в стадо. На коленях, конечно.
— Вы все это сделали в одиночку?
— Я был волком среди овец. О, у меня был исполнитель для самой неприятной мокрой работы. Десантник, который убил офицера, потом дезертировал и сбежал сюда.
Марши поднял глаза, недоумевая.
— Сцилла?
Бывали женщины-десантники, но она казалась слишком молода для этого.
От булькающего смеха старика будто воды со льдом плеснули за шиворот.
— Мой ангел? Правда, она прекрасна? Но нет, она появилась позже. Исполнитель был из тех, кого не жалко, и он встретил свою неизбежную судьбу. Хотя можно сказать, что лучшая его часть живет и сегодня.
— Экзот Сциллы. — Марши отступил назад. Женщина в броне покойника даже не знала, что это механика. Как он и предполагал, она была просто одной из жертв этого старого негодяя.
— Именно так. Почему вы перестали меня осматривать?
Время брать быка за рога.
— Все, что я мог выяснить внешним осмотром, я уже узнал. Теперь я должен войти внутрь.
Он уже отлично понимал, что найдет. Если он прав, в конце концов у него может быть шанс. К тому же, чтобы он мог работать как бергманский хирург, Кулак должен быть…
Без сознания.
Водянистые глаза вспыхнули интересом.
— А, теперь вы приступаете к невозможной процедуре, из-за которой такие, как вы, и стали отверженными в вашем узколобом братстве. Я жду не дождусь посмотреть на вас в действии.
Марши вздохнул:
— Вот тут у нас и проблема. Чтобы я мог работать, вы должны быть без сознания.
Он уже думал, что произойдет возле этого барьера. Трудно было себе представить, что Кулак выпустит контроль из своих рук хотя бы на миг. Но он наверняка знает, что это надо будет сделать.
— А, да, священные ритуалы бергманской хирургии. — На лице скелета появилась интригующая мина. — Скажите, имя доктора Керри Иззак вам что-нибудь говорит?
— Да, — был неохотный ответ.
— Кто она такая? — милым голосом поинтересовался Кулак.
— Она… она бергманский хирург, как и я, — недовольным голосом ответил Марши, чувствуя, как его обвивают холодные щупальца предчувствия беды.