В течение примерно получаса дядя орал на Гарри, после чего велел ему пойти и принести чашку чая. Гарри безутешно поплелся на кухню, а вернувшись, обнаружил, что почта уже пришла и лежит у дяди на коленях. Гарри разглядел три конверта, надписанных изумрудными чернилами.

- Это мои... - начал было Гарри, но дядя Вернон демонстративно изорвал письма на мелкие кусочки.

В этот день дядя Вернон не пошел на работу. Он остался дома и заколотил прорезь для писем.

- Увидишь, - объяснял он тете Петунии сквозь гвозди во рту, - если они не смогут доставить их, они прекратят.

- Я в этом не уверена, Вернон.

- О, ты не можешь знать, Петуния, как поведут себя эти люди, мозги у них устроены иначе, чем у нас с тобой, - сказал дядя Вернон и ударил по гвоздю куском торта, который подала ему тетя Петуния.

В пятницу пришло немного-немало двенадцать писем. Поскольку их не смогли опустить в прорезь, то просунули под дверь, а также в боковые щели, и еще несколько забросили в окошко ванной на нижнем этаже.

Дядя Вернон снова остался дома. После сожжения писем он вооружился молотком и гвоздями и забил дощечками все щели во входной двери и на заднем крыльце, так что никто уже не мог выйти наружу. Во время работы он напевал \"и враг бежит, бежит, бежит\" и вздрагивал от малейшего шороха.

В субботу ситуация стала выходить из-под контроля. Двадцать четыре письма для Гарри пробрались в дом, будучи вложены внутрь каждого из двух дюжин яиц, которые тетя Петуния приняла из рук крайне озадаченного молочника через окно гостиной. Пока дядя Вернон возмущенно звонил на почту и в молочную лавку, пытаясь отыскать виновных, тетя Петуния пропускала письма через мясорубку.

- Кому это так приспичило пообщаться с тобой? - спрашивал озадаченный Дудли.

С утра в воскресенье дядя Вернон спустился к завтраку с видом усталым и даже больным, но все-таки счастливый.

- По воскресеньям не носят почту, - весело пропел он, намазывая мармелад на газету, - так что этих чертовых писем...

При этих его словах что-то со свистом вылетело из трубы и стукнуло дядю по затылку. Следом из камина как пули полетели письма, тридцать, а может быть, сорок штук. Все пригнулись, один Гарри бросился, стремясь поймать хотя бы одно...

- ВОН! ВОН!

Дядя Вернон ухватил Гарри поперек туловища и выбросил его в холл. Тетя Петуния и Дудли вылетели из кухни, закрывая лица руками, и дядя Вернон захлопнул дверь. Слышно было, что письма продолжают сыпаться из трубы, отскакивая от пола и стен.

- Значит, так, - сказал дядя Вернон, стараясь сохранять спокойствие, но в то же время выдирая клочья из усов, - чтобы через пять минут все были собраны. Мы уезжаем. Возьмите только самое необходимое. Без возражений!

С ободранными усами он выглядел так страшно, что никто и не решился возражать. Через десять минут они уже проломили себе путь сквозь заколоченные двери и мчались в машине по шоссе. На заднем сидении всхлипывал Дудли, получивший от отца подзатыльник за то, что задержал отъезд, пытаясь упихнуть в рюкзак телевизор, видеомагнитофон и компьютер.

Они мчались и мчались. Даже тетя Петуния не осмеливалась спросить, куда же они едут.