а может, устранить... Кто знает... Только десять лет назад, на Хэллоуин, заявился он в деревню, где вы жили. Ты был кроха, годик всего. Он пришел к вам в дом и...и...

Огрид вдруг осекся, вытащил из кармана очень грязный носовой платок и трубоподобно высморкался.

- Извиняюсь, - сказал он гнусаво. - Но это так грустно - любил я твоих предков, лучше людей не было - а он, ну, то есть... Сами-Знаете-Кто их убил. А потом - и тут-то вся закавыка и есть - он попробовал прикончить тебя. То ли хотел, чтоб не осталось свидетелей, а может, уж просто так полюбил убивать. Но не смог! Знаешь, с чего у тебя шрам на лбу? Это тебе не какой-нибудь ерундовый порез. Такое остается, ежели кого коснутся сильные злые заклятья - а заклятья были такие, что и твоих родителей унесли, и самый ваш дом - а на тебе не сработали, потому-то ты и знаменит, Гарри. Кого он решал убить, никто не выжил, никто, кроме тебя, ведь он тогда угробил лучших колдунов и ведьм - МакКиннонов, Боунсов, Преветтов - а ты, малява, выжил.

В мозгу у Гарри промелькнуло какое-то очень болезненное воспоминание. Когда Огрид досказывал свою историю, мальчик вдруг снова увидел ослепительную вспышку зеленого света, причем гораздо отчетливее, чем раньше - и вспомнил еще одну вещь, впервые в жизни: пронзительный, холодный, жестокий смех.

Огрид смотрел на него с печалью.

- Я самолично тебя вынес с развалин. Думбльдор приказал. Привез тебя к этим вот....

- Полнейшая чушь! - воскликнул дядя Вернон. Гарри так и подскочил; он совершенно забыл о присутствии Дурслеев. При взгляде на дядю Вернона стало ясно, что к нему вернулась его обычная самоуверенность. Он вызывающе глядел на Огрида и сжимал кулаки.

- А теперь послушай-ка меня, юноша, - раздраженно сказал дядя Вернон, - я согласен, в тебе есть кое-что странное - я, правда, уверен, что хорошая порка быстренько бы тебя вылечила - что же касается твоих родителей, они были психи, это уж точно, и, по-моему мнению, в мире легче дышится без таких, как они - они получили по заслугам, чего было ждать от всех этих колдунов, с которыми они якшались - я предупреждал, что так и будет, что они рано или поздно влипнут в историю...

При последних его словах Огрид не выдержал и, вскочив на ноги, выхватил из-под плаща потрепанный розовый зонтик. Наставив его, как шпагу, на дядю Вернона, Огрид отчеканил:

- Предупреждаю, Дурслей - я тебя предупреждаю - еще одно слово...

Оказавшись лицом к лицу с опасностью быть насаженным на острие зонта бородатого страшилища, дядя Вернон подрастерял свою решимость; он распластался по стене и замолчал.

- То-то же, - Огрид, тяжело дыша, сел обратно на диван, днище которого на сей раз не выдержало и провалилось до самого пола.

У Гарри, тем временем, зрели все новые и новые вопросы.

- А что случилось с Воль... то есть, с Сами-Знаете-Кем?

- Хороший вопрос, Гарри. Не знаю. Исчез. Провалился. Прям в ту же ночь, как попытался тебя убить. Оттого ты стал еще знаменитей. Это, понимаешь, загадка из загадок... Он ведь тогда набирал все больше силы, все больше власти - чего ж ему было исчезать?

- Которые говорят, помер. Чушь собачья! Я так скажу: в нем уж и человеческого-то не было ничего, чтоб помереть.