никогда ни на кого не нападали?
Никогда, - проскрипел старый паук. - Конечно, это мой инстинкт, но из уважения к Огриду я никогда не вредил людям. Тело убитой девочки нашли в туалете. А я никогда не был нигде в замке, кроме шкафа, в котором вырос. Наш род любит тишину и темноту...
Но тогда... может быть, вы знаете, кто или что убило эту девочку? - спросил Гарри. - Потому что, понимаете, оно вернулось и снова нападает на людей...
Его слова потонули в новой волне сердитого клацания и шуршания множества длинных ног; гигантские черные тени придвинулись ближе.
То, что обитает в замке, - сказал Арагог, - древнее создание, которого мы, пауки, боимся больше всего на свете. Я хорошо помню, как умолял Огрида отпустить меня, когда чуял, как это чудовище движется по замку.
Но что это? - настойчиво спросил Гарри.
Снова раздалось громкое клацание и шуршание; пауки все теснее смыкали круг.
Мы никогда не говорим об этом! - свирепо крикнул Арагог. - Мы не называем его по имени! Я даже Огриду никогда не называл имени смертоносного чудища, хотя он спрашивал о нём, много раз.
Гарри не хотел быть слишком настойчивым, слишком уж напирали со всех сторон пауки. Да и Арагог, похоже, утомился от разговоров. Он стал медленно пятиться назад, под купол, однако, его сородичи продолжали медленно, дюйм за дюймом, наступать.
Мы тогда пойдем, ладно? - отчаянно крикнул Гарри вслед Арагогу, слыша за своей спиной зловещее шуршание листьев.
Пойдём? - медленно повторил Арагог. - Не думаю...
Но... но...
Мои сыновья и дочери не трогают Огрида только потому, что я им так велел. Но я не могу отказать им в свежем мясе, особенно если оно само к ним пришло. До свидания, друг Огрида.
Гарри волчком развернулся. В паре футов от него возвышалась огромная паучья стена, лязгающая жвалами, сверкающая множеством глаз.
Схватившись за палочку, Гарри отлично понимал, что она не принесет никакой пользы, пауков слишком много, но тем не менее он попытался встать на ноги, чтобы умереть сражаясь. В это время раздался громкий, длинный сигнал, и ослепительный свет наполнил лощину.
Машина мистера Уэсли громыхала по склону, свирепо светя фарами, пронзительно сигналя, расталкивая пауков; некоторые повалились на спину, размахивая бесконечно-длинными ногами. Машина, взвизгнув тормозами, остановилась как вкопанная прямо перед мальчиками и распахнула дверцы.
Возьми Клыка! - завопил Гарри, ныряя на переднее сидение; Рон обхватил немецкого дога вокруг туловища и швырнул - собака взвизгнула - на заднее сидение, дверцы захлопнулись; Рон не дотронулся до акселератора, но это было и не нужно; двигатель взревел, и они умчались, сшибая на ходу пауков, одного за другим. Они понеслись вверх по склону, прочь из проклятой лощины, и скоро уже ломились через лес. Ветви деревьев били по окнам, но машина ловко рулила по наиболее открытым местам. Видимо, она хорошо знала дорогу.
Гарри искоса взглянул на Рона. У того рот по-прежнему был открыт в безмолвном вопле, но глаза не лезли из орбит, как раньше.
Ты как?
Рон смотрел прямо перед собой и не мог произнести ни слова.
Они мчались, сминая на пути молодую поросль. Клык громко выл на заднем сидении. Гарри увидел, как отломилось боковое зеркальце, когда машина протискивалась около векового дуба. Прошло десять грохочущих, тряских минут, после чего лес поредел, и в просветах между деревьями снова стало видно небо.
Машина остановилась так резко, что ребят чуть не выбросило через ветровое стекло. Они приехали на опушку леса.