...не того вы взяли, сэр, я уж знаю, Гарри ни в жисть...

Огрид! - прикрикнул Думбльдор. - Я и не думаю на Гарри.

Ох, - остановился Огрид, и петух вертикально повис сбоку. - Отлично. Тогда я снаружи обожду.

И зашагал к выходу со смущенным видом.

Вы и не думали, что это я, профессор? - с проснувшейся надеждой переспросил Гарри. Думбльдор стряхивал петушиные перья со стола.

Нет, Гарри, не думал, - ответил Думбльдор, но на лице у него снова появилось мрачное выражение. - Но мне все же надо побеседовать с тобой.

Гарри с волнением ожидал, что скажет Думбльдор, а тот молча рассматривал его, соединив кончики длинных пальцев.

Я должен спросить тебя, Гарри, есть ли что-то такое, о чем ты бы хотел рассказать мне, - мягко проговорил Думбльдор. - Неважно, что именно. Всё что угодно.

Гарри не знал, что и ответить. Он сразу вспомнил, как Малфой кричал: \"Мугродье - очередь за вами!\". Он подумал о Всеэссенции, тихо кипящей на унитазе. Потом он подумал о бестелесном голосе, который слышал уже дважды и припомнил слова Рона: \"когда человек слышит голоса, которых никто другой не слышит, это плохой признак, даже в колдовском мире\". Он вспомнил также и о слухах, которые ходят о нем самом, и свои собственные возрастающие опасения, что между ним и Салазаром Слизерином существует какая-то связь...

Нет, профессор, - сказал Гарри. - Ничего такого нет...

Двойное преступление послужило катализатором, и то, что еще недавно было лишь неопределенным беспокойством, мгновенно переросло в настоящую панику. Как ни странно, наиболее сильное воздействие оказывала судьба Почти Безголового Ника. \"Что же могло сотворить такое с призраком?\" - спрашивали себя люди, - \"какая ужасная сила могла повредить тому, кто и так уже мертв?\" Начался чуть ли не массовый исход - народ торопился зарезервировать места в \"Хогварц Экспрессе\", на Рождество учащиеся с облегчением разъезжались по домам.

Если так дело пойдет, только мы одни и останемся, - сказал Рон Гарри с Гермионой. - Мы, Малфой, Краббе и Гойл. То-то будет веселое Рождество.

Краббе с Гойлом, всегда делавшие то же самое, что и Малфой, записались в список остающихся. Гарри вообще-то был рад, что на Рождество почти никого в школе не останется. Он ужасно от всего устал: и от того, что ребята сторонятся его, как будто у него в любую минуту могут вырасти зубы или он может начать плеваться ядом; и от перешептываний, и от показывания пальцами, от шипения и бормотания, повсюду преследовавших его.

А вот Фреду с Джорджем сложившаяся ситуация очень даже нравилась. Они превзошли самих себя, когда отправились маршировать по коридорам впереди Гарри с криками: \"Пропустите! Идет Наследник Слизерина, он вооружен и очень опасен!...\"

Перси отнесся к их поведению в высшей степени неодобрительно.

В этом нет ничего смешного, - процедил он сквозь зубы.

Эй, прочь с дороги, Перси, - с притворным высокомерием бросил Фред. - Гарри торопится.

Ага, спешит в Комнату Секретов, выпить чашку чаю со своим верным зубастым слугой, - подавился от смеха Джордж.

Джинни расстраивалась от шуточек братьев.

Ой, не надо, - пищала она всякий раз, когда Фред через всю гостиную спрашивал Гарри, на кого он собирается напасть в следующий раз, или когда Джордж при встречах с Гарри притворялся, что отпугивает его большой головкой чеснока.

Гарри вовсе не возражал; ему было легче оттого, что хотя бы Фред с Джорджем относились к мысли, что он может быть Наследником Слизерина, не иначе как со смехом. Но зато выходки близнецов сильно действовали на Драко Малфоя, каждый раз он все больше мрачнел.