Я же скажу только одно – тот, кто сейчас продемонстрирует добровольное желание помогать профессору Кхембридж, через пару лет имеет все шансы стать лучшим учеником школы!

Прости, что этим летом я не уделял тебе достаточно внимания. Мне больно осуждать собственных родителей, однако, боюсь, что до тех пор, пока они поддерживают связи с опасным окружением Думбльдора, я не могу позволить себе оставаться под крышей их дома. (Если ты будешь писать маме, то можешь сказать ей, что некий Стуржис Подмор, большой друг Думбльдора, был недавно приговорён к сроку в Азкабане за попытку взлома в министерстве. Возможно, это откроет родителям глаза на то, с какими мошенниками и мелкими воришками они связались.) Я считаю, мне повезло, что я не запятнан общением с подобными личностями, – министр со мной необычайно любезен, – и я очень надеюсь, Рон, что и ты не позволишь семейным привязанностям ослепить тебя и поймёшь ошибочность взглядов и поступков наших родителей. Искренне надеюсь, что со временем они осознают свои ошибки и, когда настанет этот день, я с готовностью приму от них безоговорочные извинения.

Прошу тебя, хорошенько подумай над тем, что я тебе сказал, особенно о Гарри Поттере, и – ещё раз поздравляю с назначением на должность старосты!

Твой брат,

Перси

Гарри поднял глаза на Рона.
–
Ладно, – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал так, будто бы всё это он воспринимает как глупую шутку, – если ты хочешь… э-э… как это?… – Он сверился с текстом. – Ах да!… «открыто порвать» со мной, я обещаю не проявлять агрессивности.
–
Отдай, – Рон протянул руку. – Просто Перси … – продолжал он чуть дрогнувшим голосом, разрывая письмо пополам, – самый, – Рон разорвал и половинки, – выдающийся на свете, – четвертинки превратились в осьмушки, – кретин. – Рон бросил обрывки в огонь.
–
Давай продолжим, должны же мы закончить хотя бы до рассвета, – как ни в чём не бывало, обратился он к Гарри, подтягивая к себе работу по астрономии.

Гермиона с очень странным выражением посмотрела на Рона.
–
Ладно, давайте сюда, – резко сказала она.
–
Что? – не понял Рон.
–
Ваши работы. Я их проверю и поправлю, – пояснила Гермиона.
–
Ты что, серьёзно? Гермиона, ты просто спасительница! – воскликнул Рон. – Чем я могу…
–
Вы оба можете, например, сказать: «Мы обещаем больше никогда не откладывать выполнение домашних заданий на последнюю минуту», – Гермиона, с ироническим выражением лица, протянула обе руки за сочинениями.
–
Гермиона, спасибо тебе огромное, – слабым голосом пролепетал Гарри, передал ей сочинение, отвалился на спинку кресла и принялся тереть глаза.

Было уже после полуночи, и в гостиной не осталось никого, кроме них с Косолапсусом. Стояла глубокая тишина – если не считать скрипа пера Гермионы, время от времени что-то вычёркивавшей, и шелеста страниц разбросанных по столу справочников, по которым она проверяла различные данные. Гарри чувствовал полнейшее изнеможение и, кроме того, странную, сосущую пустоту в животе, но не от усталости, а из-за письма, почёрневшие останки которого, стремительно съёживаясь, догорали сейчас в камине.

Разумеется, для него не было новостью, что как минимум половина школы считает его странным, даже сумасшедшим, как не было новостью и то, что «Прорицательская газета» уже многие месяцы упорно распространяет о нём отвратительные слухи. И всё-таки письмо Перси, – его совет Рону прекратить с Гарри всяческое общение и призыв доносить о нём Кхембридж, – как ничто другое, заставило Гарри прочувствовать реальность сложившейся ситуации. Ведь они с Перси целых четыре года довольно тесно общались, жили в одном доме во время летних каникул, спали в одной палатке, когда ездили на чемпионат кубка… в прошлом году Перси поставил Гарри высшую оценку за выполнение второго задания Тремудрого Турнира… а теперь этот же самый Перси считает его неуравновешенным и потенциально опасным…

На Гарри волной нахлынуло сочувствие к крёстному. Пожалуй, среди всех его знакомых один только Сириус способен понять, что он, Гарри, сейчас чувствует, потому что и сам находится в точно таком же положении. Практически весь колдовской мир уверен, что Сириус – опасный маньяк-убийца и приспешник Вольдеморта. Вот уже четырнадцать лет, как Сириусу приходится жить с этим ужасным знанием…

Гарри удивлённо моргнул. Он увидел в огне нечто, чего там быть не могло. Оно мелькнуло и тут же исчезло. Нет… невозможно. Просто он сейчас думал о Сириусе, вот ему и привиделось…
–
Всё, перепиши вот это, – Гермиона подтолкнула к Рону его сочинение и листок, исписанный её почерком, – а потом добавь заключение, которое я написала.
–
Гермиона, честно, ты самый потрясающий человек на свете, – чуть ли не со слезами в голосе сказал Рон, – и если я хоть ещё раз позволю себе грубо с тобой разговаривать…
–
… то я пойму, что ты пришёл в норму, – закончила за него Гермиона.