–
Что-то ты по ночам не такой храбрый, - мерзко ухмыльнулся Дудли.
–
Ночь – это то, что сейчас, Дидикин. Так мы называем время, когда вокруг становится темно.
–
Я имею в виду, ночью в кровати! – рявкнул Дудли.

Он остановился. Гарри тоже остановился и уставился на двоюродного брата. В темноте было плохо видно, но, кажется, на его лице играло странное победоносное выражение.
–
Чего? Ночью в кровати я не такой храбрый? Что это значит? – озадаченно спросил Гарри. – А чего мне бояться? Подушек?
–
Я всё слышал прошлой ночью, - негромко проговорил Дудли. – Ты разговаривал во сне. Стонал.
–
Как это стонал? – продолжал допрос Гарри, но у него уже похолодело в груди. Прошлой ночью ему опять снилось кладбище.

Дудли хрипло, лающе кашлянул и заскулил тоненьким голоском:
–
«Не убивай Седрика! Не убивай Седрика!» Кто такой Седрик? Твой бойфренд?
–
Я… Ты врёшь, - машинально сказал Гарри. Но во рту у него пересохло. Он прекрасно знал, что Дудли не врёт – откуда ещё ему знать про Седрика?
–
«Папа! Помоги мне, папа! Папочка, он хочет меня убить! Бу-у-у!»
–
Заткнись! – тихо приказал Гарри. – Умолкни, Дудли, иначе я за себя не ручаюсь!
–
«Папочка, помоги! Мамочка, помоги! Он убил Седрика! Папочка, спаси меня! Он хочет»… Не тычь в меня этой штукой!

Дудли вжался в забор. Палочка нацелилась прямо ему в сердце. Вся та ненависть, которую Гарри испытывал к двоюродному брату в продолжение долгих четырнадцати лет, закипела в его жилах – чего только он не отдал бы сейчас за возможность садануть Дудли заклятием пострашнее! И пусть ползёт домой бессмысленным насекомым с какими-нибудь ложноножками…
–
Больше не смей и заикаться об этом, - яростно прошипел Гарри. – Понял?
–
Убери эту штуку!
–
Я спрашиваю, понял?
–
Убери эту штуку!
–
ПОНЯЛ МЕНЯ?
–
УБЕРИ ОТ МЕНЯ СВОЮ…

И вдруг Дудли хрипло, судорожно охнул, будто неожиданно окунувшись в ледяную воду.

Произошло что-то непонятное. Усыпанное звёздами небо цвета индиго внезапно почернело, и наступила кромешная тьма – исчезла и луна, и звёзды, и мерцающий свет фонарей. Не стало слышно шелеста листвы и далёкого рокота автомобилей. Тёплый, душистый вечер сделался пронзительно холодным. Гарри и Дудли окружила абсолютная, непроницаемая, чёрная тишина, словно бы чья-то гигантская рука накрыла всё вокруг плотной ледяной накидкой, не пропускавшей ни звука, ни света.

Сначала Гарри решил, что, сам того не желая, проделал какое-то волшебство, но потом разум взял верх над чувствами – как бы там ни было, выключить звёзды ему не под силу. Он повертел головой, стараясь увидеть хоть что-нибудь, но тьма невесомой вуалью льнула к его глазам.

В уши ударил перепуганный голос Дудли:
–
Т-ты чего н-наделал? Уб-бери это!
–
Ничего я не наделал! Замолчи и не двигайся!
–
Я н-ничего н-не в-вижу! Я ослеп! Я…
–
Я сказал, молчи!

Гарри стоял как вкопанный и водил по сторонам невидящими глазами. Стало так холодно, что его трясло с головы до ног; руки покрылись гусиной кожей, а волосы на затылке встали дыбом. Гарри до предела расширил глаза и продолжал слепо озираться по сторонам.

Немыслимо… невозможно… как они могли оказаться здесь… в Литл Уингинге?… Гарри напряг слух… он услышит их раньше, чем сможет увидеть…
–
Я п-пожалуюсь п-папе! – заскулил Дудли. – Т-ты г-где? Т-ты ч-что?…
–
Да тихо ты! – прошипел Гарри. – Дай послу…

И оборвал сам себя – он услышал именно то, чего так боялся.

В проходе, кроме них, было что-то ещё – и оно медленно, судорожно, свистяще втягивало в себя воздух. Гарри окатило волной ужаса.
–
Х-хватит! П-прекрати! А то к-как т-тресну, п-понял…
–
Дудли, тихо…

БАМ.

Кулак попал Гарри по голове, сбоку. Ноги оторвались от земли. В глазах вспыхнул белый фейерверк, и во второй раз за вечер Гарри показалось, что голова раскололась надвое. Он тяжело рухнул на землю. Палочка вылетела из рук.
–
Ты болван, Дудли! – заорал Гарри, лихорадочно вставая на четвереньки и слепо шаря вокруг. Он услышал, что Дудли понёсся куда-то, спотыкаясь на ходу и ударяясь о забор.
–
ДУДЛИ, НАЗАД! ТЫ БЕЖИШЬ ПРЯМО НА НЕГО!

Тишину прорезал ужасающий визг, и топот прекратился. В то же самое мгновение Гарри спиной ощутил наползающий холод, а это могло означать только одно: ОН НЕ ОДИН, ИХ МНОГО.
–
ДУДЛИ, НЕ ОТКРЫВАЙ РОТ! ГЛАВНОЕ, НЕ ОТКРЫВАЙ РОТ! Ну где же… - отчаянно забормотал Гарри. Его руки ползали по земле как пауки. – Где же палочка… давай же… люмос!

Он произнёс заклинание машинально – очень уж нужен был свет – и, к его несказанному облегчению, в нескольких дюймах от правой руки тут же появился лучик: на кончике волшебной палочки зажёгся свет. Гарри схватил палочку, вскочил, осмотрелся...

И внутри у него всё перевернулось.

К нему, невысоко над землёй, медленно скользя и всасывая на ходу ночной воздух, плыла высокая фигура в робе с капюшоном без лица и без ног.