Раздался громкий хлопок, и они с Джорджем испарились. Пару секунд спустя на пороге появилась миссис Уэсли.
–
Собрание закончилось, пойдёмте ужинать. Гарри, все просто сгорают от желания тебя увидеть. Кстати, кто это набросал перед кухней навозных бомб?
–
Косолапсус, - не краснея, соврала Джинни. – Он так любит с ними играть.
–
А, - сказала миссис Уэсли, - я подумала, может, Шкверчок, он всё время что-то чудит. Так. Не забудьте, что в холле нельзя громко разговаривать. Джинни, какие у тебя грязные руки! Что ты только с ними делала? Будь добра, вымой их перед ужином как следует.

Джинни, незаметно для миссис Уэсли, скорчила рожицу и, следом за матерью, вышла из комнаты. Гарри остался наедине с Роном и Гермионой. Оба глядели на него с опаской, точно опасаясь, что теперь, когда все ушли, он опять раскричится. При виде их испуганных лиц Гарри стало немного стыдно.
–
Слушайте… - пробормотал он, но Рон затряс головой, а Гермиона тихо сказала: - Мы знали, что ты будешь сердиться, Гарри, и мы на тебя не обижаемся, но только ты должен понять, что мы пытались переубедить Думбльдора…
–
Да, я понял, - коротко ответил Гарри.

Он стал лихорадочно искать тему, которая не затрагивала бы директора их школы, потому что при одной мысли о нём душа Гарри начинала гореть от злости.
–
Кто такой Шкверчок? – спросил он.
–
Здешний домовый эльф, - ответил Рон. – Придурок. Никогда такого не встречал.

Гермиона нахмурилась.
–
Никакой он не придурок, Рон.
–
А кто же он, если цель всей его жизни – чтобы ему, так же, как его мамаше, отрезали голову и прилепили её на тарелку над лестницей? - раздражённо бросил Рон. – Это что, нормально?
–
Ну… Да, он немного странный, но он в этом не виноват.

Рон, повернувшись к Гарри, выкатил глаза:
–
Так. ПУКНИ. Давно не слышали.
–
Сам ты ПУКНИ! – взвилась Гермиона. – Сколько говорить: П. У. К. Н. И.! Против угнетения колдовских народов-изгоев! Девиз фронта освобождения домовых эльфов! И потом не только я, Думбльдор тоже говорит, что мы должны быть терпеливы со Шкверчком.
–
Да, да, – без интереса согласился Рон. – Пошли, я умираю от голода.

Он первым вышел за дверь, но, раньше, чем они начали спускаться…
–
Замри! – выдохнул Рон, выбрасывая руку в сторону, чтобы задержать Гарри и Гермиону. – Они ещё в холле, давайте послушаем.

Все трое осторожно перегнулись через перила. В тёмном холле толпилось множество колдунов и ведьм, среди которых был и весь авангард. Все возбуждённо о чём-то шептались. В самом центре Гарри заметил чёрную голову с сальными волосами и выступающим вперёд носом. Это был самый нелюбимый его учитель, профессор Злей. Гарри сильнее перегнулся через перила. Ему было очень интересно, чем занимается Злей в Ордене Феникса…

И тут, прямо перед носом у Гарри, вниз поползла телесного цвета верёвка. Подняв глаза, он увидел на площадке верхнего этажа близнецов, осторожно спускающих подслуши к тесной толпе колдунов. К сожалению, через секунду толпа двинулась к выходу и скрылась из виду.
–
Блин, - донёсся до Гарри шёпот Фреда, вздёрнувшего подслуши обратно.

Внизу открылась и закрылась дверь.
–
Злей никогда не остаётся ужинать, - тихо поведал Гарри Рон. – И слава богу. Пошли.
–
Гарри, не забудь, что в холле нужно приглушать голос, - шёпотом напомнила Гермиона.

Они прошли мимо голов домовых эльфов и увидели у входной двери Люпина, миссис Уэсли и Бомс, волшебными палочками запиравших многочисленные замки и засовы.
–
Мы ужинаем на кухне, - прошептала миссис Уэсли, встречая ребят у подножья лестницы. – Гарри, детка, пройди, пожалуйста, на цыпочках, вон к той двери…

БУМ-М!
–
Бомс! – в отчаянии всплеснула руками миссис Уэсли, оборачиваясь назад.
–
Простите! – застонала Бомс, лежавшая на полу. – Дурацкая подставка! Второй раз об неё спотыкаюсь…

Но всё прочее, что она собиралась сказать, потонуло в невероятном, леденящем кровь, ужасающем вое.

Проеденные молью портьеры, мимо которых Гарри проходил раньше, распахнулись, но за ними оказалась не дверь. В первую секунду Гарри подумал, что за ними окно – окно, из которого высовывается старуха в чёрном чепце и орёт, орёт, так, как будто её пытают – но потом он осознал, что это всего-навсего портрет в натуральную величину, самый живой и самый неприятный портрет из всех, которые он когда-либо видел.

Изо рта старухи капала слюна, глаза закатились, желтоватая кожа натянулась от крика, разбудившего все остальные портреты в холле. Проснувшись, они принялись орать так, что Гарри пришлось зажмуриться и зажать уши руками.

Люпин с миссис Уэсли кинулись и попытались задёрнуть портьеры, но те не хотели закрываться, и старуха вопила всё громче. Она потрясала руками и царапала острыми когтями воздух, словно желая выцарапать глаза всем вокруг.
–
Грязь! Гнусность! Порождение мерзости и скверны! Прочь, полукровки, мутанты, полоумные! Как вы осмелились осквернить порог дома моих отцов…

Бомс, тащившая на место тяжеленную троллиную ногу, бесконечно извинялась; миссис Уэсли оставила попытки задёрнуть портьеры и бегала по холлу, утихомиривая волшебной палочкой другие портреты; а в конце холла вдруг распахнулась дверь и из неё стремительным шагом вышел мужчина с длинными чёрными волосами.