Когда он его закончил, было уже полвторого ночи. Он знал, что выполнил работу из рук вон плохо, но… что поделаешь: если вообще ничего не сдать, то и Злей наложит на него взыскание. После сочинения Гарри наспех ответил на вопросы, которые задала профессор Макгонаголл, настрочил что-то о правилах обращения с лечурками и, шатаясь, побрёл в спальню. Там он, не раздеваясь, повалился поверх покрывала и немедленно заснул.

*

Четверг прошёл в усталом дурмане. Рон тоже был как сонная муха, хотя Гарри и не понимал, с какой стати. Третий день наказания отличался от первых двух лишь тем, что слова «я никогда не должен лгать» больше не пропадали с руки Гарри, и из царапин периодически начинала сочиться кровь. Когда в равномерном скрипении пера возникла пауза, профессор Кхембридж подняла глаза.
–
Ах, – мягко сказала она, обогнув свой стол, чтобы подойти к Гарри и осмотреть его руку. – Чудесно. Это будет служить тебе хорошим напоминанием, верно? На сегодня всё.
–
А завтра всё равно приходить? – спросил Гарри, левой рукой поднимая с полу рюкзак, – правая уж очень болела.
–
О, да, – рот профессора Кхембридж как никогда широко растянулся в улыбке. – Да. По-моему, для неизгладимости впечатления просто необходим ещё один вечер усердного труда.

Раньше Гарри и помыслить не мог, что будет ненавидеть кого-то больше, чем Злея, однако, возвращаясь в гриффиндорскую башню, был вынужден признать, что нашёл достойного кандидата ему на замену. Она – исчадье ада, думал он, взбираясь по лестнице на седьмой этаж, она злая, извращённая, сумасшедшая старая…
–
Рон?

Свернув направо на верхней площадке лестницы, Гарри чуть не столкнулся с Роном, который, с метлой в руке, прятался за статуей Лохлана Ломкого. Увидев Гарри, Рон подпрыгнул от удивления и попытался спрятать новенькую «Чистую победу 11» за спиной.
–
Ты что здесь делаешь?
–
Я?… Ничего. А ты что?

Гарри нахмурился.
–
Брось, мне-то ты можешь сказать! От кого ты тут прячешься?
–
Я… от Фреда с Джорджем, если уж ты хочешь знать, – сказал Рон. – Они только что прошли мимо с целой толпой первоклашек, по-моему, они опять проводят на них испытания. В смысле, они же теперь не могут заниматься этим в общей гостиной, по крайней мере, когда там Гермиона...

Он говорил очень быстро, захлёбываясь словами, как в лихорадке.
–
Но почему ты с метлой? Ты что, летал? – спросил Гарри.
–
Я… ну… ладно, так и быть, скажу, только не смейся, хорошо? – оборонительно ответил Рон, который с каждой секундой становился всё краснее. – Я… подумал, что, может быть, смогу попробоваться в команду, раз у меня теперь есть приличная метла. Вот. Всё. Можешь смеяться.
–
Почему я должен смеяться? – удивился Гарри. Рон моргнул. – Это отличная мысль! Будет очень здорово, если тебя возьмут в команду! Я, правда, никогда не видел, как ты играешь за Охранника. Ты хорошо играешь?
–
Неплохо, – ответил Рон, явно испытывавший невероятное облегчение оттого, что Гарри не стал над ним смеяться. – Чарли, Фред и Джордж всегда ставят меня Охранником, когда играют на каникулах.
–
Значит, сегодня ты тренировался?
–
Каждый вечер, начиная со вторника… правда, один. Я попробовал заколдовать Кваффл, чтобы он нападал на меня, но это оказалось непросто, так что я не уверен, будет ли от моих тренировок польза. – Рон говорил нервно и встревоженно. – Фред с Джорджем умрут со смеху, когда увидят, что я пришёл на испытания. С тех пор, как меня сделали старостой, мне от них просто покоя нет.
–
Жаль, что меня не будет, – огорчённо проговорил Гарри, когда они вместе пошли в сторону гриффиндорской башни.
–
Да, мне тоже… Гарри, что у тебя с рукой?

Гарри, только что почесавший нос свободной правой рукой, попытался её спрятать, но преуспел в этом не больше, чем Рон с метлой.
–
Порезался… ерунда… это…

Но Рон уже схватил Гарри за предплечье и поднёс его руку к глазам. Последовала пауза, во время которой Рон в изумлении смотрел на вырезанную на коже фразу. Потом, с совершенно больным видом, он отпустил руку Гарри.
–
Ты же говорил, что она заставляет тебя писать предложения?

Гарри молчал, не зная, что делать, но, в конце концов, решился: раз Рон был с ним честен, то и он должен рассказать ему всю правду.
–
Старая кикимора! – воскликнул Рон возмущённым шёпотом. В это время они остановились перед портретом Толстой Тёти, которая мирно дремала, прислонив голову к раме. – Она просто больная! Ты должен пойти к Макгонаголл и всё ей рассказать!
–
Нет, – возразил Гарри. – Я не доставлю Кхембридж такого удовольствия! А то получится, что она меня победила.
–
Победила? Но ты не должен этого так оставлять!
–
А что, собственно, может ей сделать Макгонаголл, – с сомнением произнёс Гарри.
–
Тогда иди к Думбльдору!
–
Нет, – сделав непроницаемое лицо, отказался Гарри.
–
Почему?
–
У него и так забот хватает, – сказал Гарри.