Впрочем, от обильного смазывания умиротворяющим умащением д-ра Уббли шрамы быстро затягивались.
–
Да, Гарри, они тебя совсем захвалили, – Гермиона быстро пробежала глазами статью. – «Одинокий голос правды… все считали его сумасшедшим, но он твердил своё… вынужденный мириться с насмешками и клеветой…» Хм-м-м, – нахмурилась она, – вижу, они забыли, что насмешки и клевета в основном распространялись их газетой…

Гермиона поморщилась и приложила руку к рёбрам. Проклятье Долохова, хотя и ослабленное из-за того, что он произнёс его про себя, причинило много бед, и, говоря словами мадам Помфри, это было «дело долгое». Гермиона каждый день пила по десять разных микстур, быстро поправлялась и начинала сильно скучать в больнице.
–
«Сами-Знаете-Кто снова хочет захватить власть», страницы со второй по четвёртую, «О чём нам не рассказало министерство», страница пять, «Почему никто не слушал Альбуса Думбльдора», страницы с шестой по восьмую, «Эксклюзивное интервью с Гарри Поттером», страница девять… М-да, – Гермиона сложила и отшвырнула газету, – теперь у них есть, о чём писать, это уж точно. А интервью с Гарри вовсе не эксклюзивное, это то, что было в «Правдоборе»…
–
Папа его продал, – обычным мечтательным тоном произнесла Луна, переворачивая страницу журнала. – И между прочим, за очень хорошие деньги, там что летом мы едем в экспедицию на поиски складкорогих стеклопов.

Гермиона некоторое время боролась с собой, затем сказала:
–
Звучит заманчиво.

Джинни встретилась взглядом с Гарри и быстро отвернулась, пряча улыбку.
–
Кстати, – Гермиона села прямее и опять поморщилась, – расскажите, что происходит в школе.
–
Флитвик убрал болото, – сказала Джинни, – причём за три секунды. Но маленький кусочек, под окном, оставил и велел обнести верёвками…
–
Зачем? – поразилась Гермиона.
–
Говорит, очень уж здорово сделано, – пожала плечами Джинни.
–
Он его оставил как памятник Фреду и Джорджу, – с набитым ртом промычал Рон. – Это всё они прислали, – добавил он, обращаясь к Гарри и показывая на гору шоколадушек. – С хохмазином-то, видно, полный порядок, а?

Гермиона посмотрела неодобрительно и спросила:
–
Значит, как только Думбльдор вернулся, все беды закончились?
–
Да, – кивнул Невилль, – всё пошло своим чередом.
–
Филч, небось, счастлив? – спросил Рон и поставил перед собой шоколадушную карточку с Думбльдором, оперев её о кувшин с водой.
–
Ничего подобного, – ответила Джинни. – Он ужасно горюет… – Она понизила голос до шёпота. – Всё твердит: Кхембридж – лучшее, что было с «Хогварцем» за всю его историю…

Все шестеро обернулись. На кровати напротив, уставившись в потолок, лежала профессор Кхембридж. Думбльдор вызволил её из плена; как ему это удалось, не знал никто – но он вернулся из леса без единой царапины. Кхембридж ничего не рассказывала – после возвращения в замок она, насколько знали ребята, вообще не произнесла ни слова. Что с ней сейчас, тоже было непонятно. Из встрёпанных мышиных волос, раньше всегда аккуратно уложенных, до сих пор торчали листья и веточки, но в остальном она выглядела как обычно.
–
Мадам Помфри говорит, что это шок, – шепнула Гермиона.
–
Скорее, тоска, – возразила Джинни.
–
Зато если сделать вот так, она проявляет признаки жизни, – Рон пощёлкал языком. Кхембридж с полоумным видом села в постели.
–
Что с вами, профессор? – крикнула мадам Помфри, высовывая голову из своего кабинета.
–
Ничего… ничего… – отозвалась Кхембридж, опускаясь на подушки. – Должно быть, приснилось…

Гермиона и Джинни, прыснув, уткнулись в одеяло.
–
Кстати о кентаврах, – немного успокоившись, сказала Гермиона, – кто сейчас преподаёт прорицания? Фиренце останется?
–
А куда ему деваться, – пожал плечами Гарри, – кентавры его назад не примут.
–
Наверно, они с Трелани оба будут вести занятия, – предположила Джинни.
–
Спорим, Думбльдор жалеет, что не смог отделаться от Трелани, – промычал Рон, прожевывая четырнадцатую шоколадушку. – И вообще, предмет абсолютно бесполезный, Фиренце тоже не лучше…
–
Как ты можешь так говорить? – воскликнула Гермиона. – Ведь теперь мы знаем, что бывают настоящие пророчества!

У Гарри заколотилось сердце. Он не говорил ни Рону, ни Гермионе, ни кому-то ещё о содержании пророчества. Все знали от Невилля, что оно разбилось, когда Гарри волок его по ступеням в Камере Смерти, и Гарри не разубеждал их. Он представлял себе лица друзей, когда они узнают, что он неизбежно должен стать либо убийцей, либо жертвой… Нет, он к этому не готов.
–
Жалко, что оно разбилось, – тихо произнесла Гермиона, покачав головой.
–
Да, жалко, – отозвался Рон. – Зато и Сами-Знаете-Кто не узнал, про что там было… Ты куда? – удивлённо и расстроенно воскликнул он, увидев, что Гарри встаёт.
–
Э-э… к Огриду, – ответил Гарри. – Знаете, он только что вернулся, я обещал его навестить и рассказать, как вы тут.