Гарри открыл глаза, но Рон уже вышел из комнаты.

Он боится остаться со мной наедине, пронеслось в голове у Гарри. Что ж, естественно, после того, что сказал Хмури.

Теперь все знают, что у него внутри, и, наверно, никто не хочет, чтобы он здесь оставался…

Он не пойдёт ужинать, не станет никому навязывать своё общество. Гарри перевернулся на другой бок и вскоре снова провалился в сон. Он спал долго и проснулся ранним утром. Живот сводило от голода. На соседней кровати похрапывал Рон. Гарри, щурясь, оглядел комнату. На портрете темнел силуэт Пиния Нигеллия. Видимо, его прислал Думбльдор – следить, чтобы Гарри ни на кого не напал.

Гарри с новой силой ощутил собственную нечистоту. Он жалел, что послушался Думбльдора… Чем так мучиться на площади Мракэнтлен, лучше уж отправиться к Дурслеям.

*

Следующий день до обеда все, кроме Гарри, украшали дом к Рождеству. Гарри уже и не помнил, когда Сириус последний раз был в таком хорошем настроении – крёстный, по-детски радуясь тому, что встречает праздник не один, распевал рождественские гимны. Его голос доносился снизу, из-под пола холодной гостиной, где прятался Гарри. Он глядел в окно, на стремительно белеющее, набухающее снегопадом небо, и с мрачным удовлетворением думал о том, что все, должно быть, сейчас судачат о нём – ну и пожалуйста, ему не жалко. Когда миссис Уэсли негромко позвала его к столу, он не откликнулся, а лишь перебрался этажом выше.

Около шести часов вечера раздался звонок в дверь. Миссис Блэк, как всегда, подняла крик. Гарри, полагая, что это Мундугнус или ещё кто-то из Ордена, поёрзал, пристраиваясь поудобнее. Он сидел у стены в комнате Конькура и, стараясь не замечать собственного голода, кормил гиппогрифа дохлыми крысами. И ужасно испугался, когда всего через несколько минут после звонка кто-то сильно забарабанил в дверь.
–
Я знаю, что ты там, – послышался голос Гермионы. – Выйди, пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить.
–
Ты-то что здесь делаешь? – изумлённо спросил Гарри, открывая дверь. Конькур усердно скрёб устланный соломой пол в надежде отыскать оброненные косточки или кусочки мяса. – Я думал, ты с родителями катаешься на лыжах.
–
Сказать по правде, лыжи – это не моё, – ответила Гермиона. – Так что я решила встречать Рождество здесь. – Она раскраснелась с мороза, и в волосах ещё оставалось немного снега. – Только Рону не говори. Я же ему без конца твердила, что лыжи – это очень здорово, а то он всё потешался. Мама с папой, конечно, немного расстроились, но я сказала, что все, кто хочет нормально сдать экзамены, остаются в школе заниматься. Они не обиделись – они ведь хотят мне добра. Ладно, – деловито продолжила она, – пошли в вашу комнату. Мама Рона разожгла там камин и прислала сэндвичи.

Гарри вслед за Гермионой спустился на второй этаж. Они вошли в комнату, и Гарри с удивлением обнаружил там Рона и Джинни, сидящих рядышком на кровати Рона.
–
Я приехала на «ГрандУлёте», – не дав Гарри сказать ни слова, бодро сообщила Гермиона и сняла куртку. – Вчера утром Думбльдор мне сразу рассказал, что произошло, но я не могла уехать, не дождавшись официального окончания семестра. Кхембридж, кстати, в бешенстве, что вы улизнули прямо у неё из-под носа! Хотя Думбльдор ей и объяснил, что миссис Уэсли в св. Лоскуте и он вас к ней отпустил. В общем…

Она села рядом с Джинни, и они обе вместе с Роном уставились на Гарри
–
Как ты себя чувствуешь? – спросила Гермиона.
–
Отлично, – буркнул Гарри.
–
Ой, Гарри, только не ври, – сказала Гермиона. – Рон и Джинни говорят, что с тех пор, как вы вернулись из больницы, ты от всех прячешься.
–
Ах вот как? – Гарри гневно посмотрел на Рона и Джинни. Рон опустил глаза себе под ноги, но Джинни осталась невозмутима.
–
Но это же правда! – воскликнула она. – И ты ни на кого не смотришь!
–
Это вы на меня не смотрите! – огрызнулся Гарри.
–
Видимо, вы смотрите друг на друга по очереди и никак не попадёте в такт, – предположила Гермиона. Уголки её губ дрогнули.
–
Очень смешно, – снова огрызнулся Гарри и повернулся к ним спиной.
–
Ладно, хватит изображать всеми непонятого, – резко сказала Гермиона. – Я знаю о разговоре, который вы подслушали вчера вечером…
–
Неужели? – зарычал Гарри. Он стоял, сунув руки глубоко в карманы и глядя на снегопад за окном. – Значит, разговариваем обо мне? Пожалуйста, мне не привыкать.
–
Мы хотели поговорить с тобой, Гарри, – сказала Джинни, – но ты прятался…
–
А я не хотел ни с кем разговаривать, – заявил Гарри, раздражаясь всё больше.
–
Ну и очень глупо, – сердито ответила Джинни. – Ты, кажется, забыл: Вольдеморт вселялся не в кого-нибудь, а в меня! Я лучше других знаю, что это такое.

Её слова так подействовали на Гарри, что он на некоторое время замер в неподвижности. А затем развернулся на каблуках.
–
Я забыл, – сказал он.
–
Тебе легче, – холодно отозвалась Джинни.