Они разложили книжки в тени букового дерева и сели. Рон взахлёб – в десятый раз – рассказывал, как ему удалось взять первый мяч во вчерашней игре.
–
Понимаете, я ведь тогда уже пропустил мяч от Дэвиса, и уверенности совершенно не чувствовал, а передо мной вдруг – раз! – появляется Брэдли! И тут я говорю себе: ты можешь, можешь! У меня была всего секунда, чтобы решить, куда лететь, потому что, знаете, казалось, он целит в правое кольцо – от меня правое, от него-то левое – но я почему-то понял, что он хочет меня обдурить, вот я и рискнул и полетел влево – ну, в смысле, от него вправо – и… ну… вы сами видели, – скромно закончил он, без надобности проводя рукой по волосам. Небрежно взъерошенные, они придавали Рону весьма эффектный вид. При этом он покосился в сторону, желая понять, слышали ли его рассказ третьеклассники-хуффльпуффцы, случайно оказавшиеся неподалёку. – А когда через пять минут на меня попёр Чэмберс… Что? – Рон, поглядев на Гарри, осёкся. – Чего ты улыбаешься?
–
Я не улыбаюсь, – заверил Гарри, опуская глаза к учебнику по превращениям и пряча улыбку. Поведение Рона живо напомнило ему о другом гриффиндорском игроке, который когда-то ерошил волосы под этим же деревом. – Просто я рад, что мы выиграли, вот и всё.
–
Да, выиграли, – медленно, со вкусом проговорил Рон. – А помните, какое было лицо у Чэнг, когда Джинни выхватила Проныру у неё из-под носа?
–
Она, наверное, заплакала, да? – печально сказал Гарри.
–
Ну, это-то да… от злости, скорее всего… но… – Рон нахмурился. – Вы ведь видели, как она отшвырнула метлу, когда приземлилась?
–
Э-э… – промычал Гарри.
–
Вообще-то… не видели, – тяжко вздохнув, призналась Гермиона. Она отложила книжки и с извиняющимся видом посмотрела на Рона. – Честно говоря, мы с Гарри видели только первый гол, который забил Дэвис.

Тщательно взъерошенные волосы Рона, казалось, поникли от разочарования.
–
Вы не смотрели? – слабым голосом пролепетал он, переводя взгляд с одного на другую. – Не видели, как я брал мячи?
–
Если честно… нет, – Гермиона утешающе протянула к нему руку. – Рон, мы не хотели уходить – нам пришлось!
–
Да? – лицо Рона постепенно наливалось краской. – Это почему же?
–
Из-за Огрида, – сказал Гарри. – Он решил признаться, откуда у него раны. И попросил пойти с ним в лес. Что оставалось делать, ты ведь знаешь, какой он бывает. Ну и, короче…

Весь рассказ занял пять минут, и когда он подошёл к концу, негодование на лице Рона сменилось потрясением.
–
Он привёл его с собой и прятал в лесу?
–
Угу, – хмуро буркнул Гарри.
–
Нет, – замотал головой Рон, словно отрицание действительности могло изменить её. – Нет, он не мог этого сделать.
–
Очень даже мог, – возразила Гермиона. – В Гурпе около шестнадцати футов росту, он любит вырывать с корнем двадцатифутовые сосны и знает меня, – она фыркнула, – под именем «Герми».

Рон нервно хохотнул.
–
И Огрид хочет, чтобы мы…?
–
Учили его английскому языку, да, – подтвердил Гарри.
–
Он чокнулся, – почти с восхищением прошептал Рон.
–
Да, – раздражённо отозвалась Гермиона, переворачивая страницу книги «Превращения для продолжающих» и рассматривая серию иллюстраций, которые показывали, как сова становится театральным биноклем. – Да. Я начинаю думать, что так и есть. Но, к несчастью, мы с Гарри связаны обещанием.
–
Значит, придётся нарушить обещание, – категоричным тоном заявил Рон. – Сами подумайте, у нас экзамены… нам самим до исключения остаётся вот столечко, – почти соприкасающимися большим и указательным пальцами он показал, сколько. – И вообще… помните Норберта? А Арагога? Было когда-нибудь что-нибудь хорошее от Огридовых чудовищ?
–
Да, но… мы обещали, – очень тихо ответила Гермиона.

Рон с отсутствующим видом пригладил волосы.
–
Ладно, – вздохнул он, – Огрида ведь пока не уволили, правда? До сих пор он продержался, может, продержится и до конца года. И нам не придётся иметь дело с Гурпом.
*

Под жаркими лучами солнца окрестности замка сверкали яркими, словно масляными, красками на не просохшей картине; безоблачное небо улыбалось собственному отражению в играющей искорками глади озера; изредка набегающий ветерок прогонял по шёлковому газону лёгкие волны. Настал июнь. Для пятиклассников он означал только одно: экзамены на С.О.В.У.

Учителя больше не давали домашних заданий, посвящая уроки повторению тем, которые, по их мнению, вероятнее всего могли встретиться в билетах. В атмосфере горячечной сосредоточенности, царившей вокруг, Гарри забыл обо всём, кроме экзаменов. Впрочем, на уроках зельеделия он иногда думал: интересно, говорил ли Люпин со Злеем о продолжении занятий окклуменцией? Если и говорил, то Злей проигнорировал его слова так же, как игнорировал самого Гарри. Последнего это весьма устраивало; дел хватало и без окклуменции. Гермиона, к счастью, тоже была поглощена другими заботами и не приставала к нему; она постоянно что-то бормотала себе под нос и уже много дней не вспоминала об одежде для эльфов.