– Оставь меня в покое! Вали на свою картину!
Он повернулся к остальным. Те изо всех сил пытались сохранять невозмутимость.
–
Какой этаж?
–
По-моему, шестой, – сказала Гермиона.
–
Нет, это пятый, – возразил Гарри, – нам на следующий…
Но тут он оказался на площадке и застыл в изумлении: перед ним были двойные двери, которые, согласно вывеске, вели в отделение «ПОРЧЕТЕРАПИИ», а в дверях – маленькое окошко, откуда, прижимая нос к стеклу и широко, бессмысленно улыбаясь, пристально смотрел голубоглазый белозубый мужчина с золотистыми кудрями.
–
Батюшки мои! – воскликнул Рон, уставившись, в свой черёд, на кудрявого блондина.
–
Господи! – воскликнула и Гермиона, задохнувшись от удивления. – Профессор Чаруальд!
Бывший преподаватель защиты от сил зла изящным жестом распахнул дверь и направился к ребятам. На нём был длинный лиловый халат.
–
Здравствуйте, здравствуйте! – бодро воскликнул он. – Вы, я полагаю, за автографами?
–
Надо же, ничуть не изменился, – шепнул Гарри на ухо Джинни, и та усмехнулась.
–
Э-э… как поживаете, профессор? – поинтересовался Рон. Вопрос прозвучал виновато: ведь Чаруальд лишился памяти и оказался в Лоскуте не почему-нибудь, а из-за барахлившей волшебной палочки Рона. Впрочем, Чаруальд тогда напал первым – он хотел стереть память и Гарри и Рону – поэтому Гарри сейчас не испытывал к нему особенного сострадания.
–
Прекрасно, даже восхитительно, благодарю вас! – с чувством ответил профессор Чаруальд и достал из кармана изрядно потрёпанное павлинье перо. – Ну-с, сколько вам автографов? Я, знаете ли, выучился писать обеими руками одновременно!
–
Э-м… Спасибо, но сейчас нам автографы не нужны, – сказал Рон и, повернувшись к Гарри, поднял брови. Гарри спросил: – Профессор, вам, наверное, не следует ходить по коридорам? Вам нужно бы вернуться в палату.
Улыбка Чаруальда слегка увяла. Он внимательно поглядел на Гарри, а затем спросил:
–
Мы с вами, случайно, не встречались?
–
Да… встречались, – подтвердил Гарри. – Вы были у нас учителем. В «Хогварце», помните?
–
Учителем? – взволнованно повторил Чаруальд. – Я? Правда?
Его лицо, с пугающей внезапностью, вновь расцвело улыбкой:
–
Думаю, я научил вас всему, что вы знаете, не так ли? Ну-с, так как же автографы? Дюжины, я полагаю, будет довольно? Подарите их своим друзьям-приятелям, чтобы они не чувствовали себя обделёнными!
Тут из двери в дальнем конце коридора показалась чья-то голова, и раздался крик:
–
Сверкароль, проказник, куда ты опять удрал?
Немолодая знахарка с добрым лицом и елочным дождём в волосах торопливо прошла через весь коридор, вышла за дверь и заулыбалась ребятам.
–
Ах вот что, Сверкароль! У тебя гости! Как это мило, и к тому же в Рождество! Знаете, к нему ведь никто не ходит, к бедняжке! Ума не приложу, почему, он у нас такой зайчик… Правда, милый?
–
Мы занимаемся автографами! – с лучезарной улыбкой сообщил Сверкароль знахарке. – Им надо много-много! Отказы не принимаются! Надеюсь, мне хватит фотографий…
–
Только послушайте, – с нежностью сказала знахарка, улыбаясь Чаруальду как шаловливому двухлетнему малышу, и взяла его за локоть. – Пару лет назад он был известной личностью, и мы очень надеемся, что его страсть раздавать автографы – признак, что память возвращается. Вы не зайдёте? Понимаете, у нас закрытое отделение, он, должно быть, улизнул, пока я вносила рождественские подарки, обычно-то мы дверь запираем… Не подумайте, он не опасен! Но, – она понизила голос до шёпота, – бедняжка, храни его небеса, может сам себе навредить… Он же не помнит, кто он такой, уйдёт куда-нибудь, а дорогу назад найти не сможет… как мило с вашей стороны, что вы зашли его навестить.
–
Э-э, – Рон показал наверх, – мы вообще-то… э-э…
Но знахарка выжидательно улыбалась, и слова Рона «хотели выпить чаю» как-то растворились в воздухе. Ребята беспомощно посмотрели друг на друга и, вслед за Чаруальдом и знахаркой, пошли по коридору в отделение.
–
Только давайте недолго, – тихо сказал Рон.
Знахарка указала палочкой на дверь палаты им. Яна Деревяшки и пробормотала: «Алоомора». Дверь распахнулась, и она, не отпуская Чаруальда, первой прошла внутрь, подвела больного к его кровати и усадила в кресло, стоящее рядом.
–
Это палата для хроников, – негромко проговорила она. – Для неизлечимых случаев. Конечно, при современных зельях и заклинаниях – и известной доле удачи, разумеется – можно рассчитывать на некоторое улучшение. Сверкароль, например, явно начинает понимать, кто он такой; у мистера Бедоу тоже наблюдается улучшение, и речь восстанавливается. Мы, правда, никак не разберём, что он говорит… Ладно, ребятки, я ещё не всем раздала подарки, так что я вас оставлю, поболтайте пока.
Гарри осмотрелся. Да, сразу видно, что в этой палате пациенты живут постоянно; там, где лежит мистер Уэсли, ни у кого нет такого количества личных вещей.