Обычно в это же время мимо,
отводя глаза, проходила Гермиона.

- Нет, Поттер, пока нельзя, - сказала профессор МакГонаголл в
двенадцатый его подход, не дожидаясь вопроса. - Мы проверили метлу на
все обычные заговоры, но профессор Флитвик опасается Сбросового Сглаза.
Как только мы закончим проверку, я обязательно сообщу об этом. И,
пожалуйста, перестаньте донимать меня расспросами.

В довершение несчастий, с защитой от дементоров дела шли совсем не
так хорошо, как хотелось бы. Последние несколько занятий Гарри удавалось
создать неотчётливую серебристую фигуру, но его Заступник был не
настолько убедителен, чтобы отогнать дементора. Полупрозрачное облако
бессмысленно болталось в воздухе, и поддержание его существования только
выпивало из Гарри всю энергию. Гарри злился сам на себя, на своё
неизбывное тайное желание снова услышать голоса родителей.

- Ты хочешь от себя слишком многого, - строго сказал профессор
K~ohm на четвёртой неделе занятий. - Для тринадцатилетнего колдуна даже
нечёткий Заступник - огромное достижение. Ты же больше не теряешь
сознание, правда?

- Я думал, Заступник будет... повергать дементоров на пол или что-
то в этом духе, - потерянно пробормотал Гарри. - Заставит их
исчезнуть...

- Настоящий Заступник так и делает, - подтвердил Люпин. - И всё
равно, ты достиг очень многого за очень короткое время. Если дементоры
придут на следующий матч, ты сможешь держать их на расстоянии достаточно
долго для того, чтобы спуститься на землю.

- Вы говорили, что, когда их много, это труднее, - вспомнил Гарри.

- Я в тебе полностью уверен, - улыбнулся Люпин. - На... ты
заслужил.... это из “Трёх мётел”. Ты такого ещё не пробовал...

Он достал из портфеля две бутылки.

- Усладэль! - необдуманно возликовал Гарри. - Обожаю!

Люпин поднял брови.

- О... мне Рон с Гермионой приносили из Хогсмёда, - пришлось
соврать Гарри.

- Понятно, - сказал Люпин, хоть и продолжал глядеть с некоторым
подозрением. - Ну что? Давай выпьем за победу “Гриффиндора”! Мне,
конечно, как педагогу, не полагается иметь предпочтения... - торопливо
добавил он.

Они в молчании выпили усладэль. И вдруг Гарри вслух задал давно
мучивший его вопрос:

- А что у дементоров под капюшоном?

Профессор Люпин задумчиво опустил бутылку.

- Хм-м-м... те люди, которые действительно это знают, находятся в
таком состоянии, что рассказать ничего не могут. Понимаешь, дементоры
опускают капюшон только затем, чтобы воспользоваться своим последним и
самым страшным оружием.

- Каким?

- Это называется Поцелуй Дементора, - с несколько вымученной
улыбкой ответил Люпин. - Они используют его тогда, когда хотят полностью
уничтожить личность. Полагаю, что под капюшоном должно быть нечто вроде
рта, потому что они прижимают челюсти ко рту жертвы и... и высасывают из
него душу.

Гарри от неожиданности поперхнулся.

- Что? Они убивают?...

- О, нет, - сказал Люпин. - Гораздо хуже. Понимаешь, без души жить
можно, разумеется, при условии, что мозг и сердце продолжают работать.
Но у тебя не остаётся личности... воспоминаний... ничего... И нет ни
малейшего шанса восстановить всё это. Ты просто... существуешь. Пустая
оболочка. А душа исчезает навсегда...

Люпин глотнул усладэля, а затем проговорил:

- Это то, что ожидает Сириуса Блэка. Об этом сегодня утром
напечатали в “Прорицательской”. Министерство дало дементорам разрешение
запечатлеть поцелуй, как только они найдут Блэка.

Гарри вдруг представил, каково это, когда твою душу высасывают у
тебя изо рта, и сидел потрясённый. Но потом подумал о Блэке.

- Он это заслужил, - выпалил он.

- Ты думаешь? - спокойно спросил Люпин. - Ты правда думаешь, что
кто-то может заслуживать такого?

- Да, - вызывающе ответил Гарри. - За... некоторые вещи...

Ему очень хотелось рассказать Люпину о разговоре, подслушанном в
“Трёх мётлах”, о том, что Блэк предал его родителей, но тогда пришлось
бы признаться в незаконном посещении Хогсмёда, а это, как он знал, не
порадует учителя. Поэтому он допил усладэль, поблагодарил Люпина и
покинул кабинет истории магии.

Лучше бы Гарри не спрашивал, что находится у дементоров под
капюшоном, таким кошмарным был ответ. Он до такой степени погрузился в
размышления об ощущениях человека, из которого высасывают душу, что,
поднимаясь по лестнице, воткнулся прямо в профессора МакГонаголл.