Он чувствовал себя, как
заведенные часы, как сжатая стальная пружина. Все обострилось: глаза,
казалось, обрели способность рассмотреть любую песчинку до самого горизонта,
уши и нос стали слышать и различать звуки и запахи, отчетливые и
разнообразные, существовавшие каждый в отдельности, определяя фауну и флору.
Едкий мускусный запах, почти видимый - коричневый, темный, плотный, - уже
потерял свою ядовитую силу, хотя и не стал приятным. Макартур чувствовал,
как пахнет трава в тундре, ощущал аромат пороха, даже самих обитателей скал.
Он удивился собственному острому обонянию, запаху машинного масла, которым
была смазана винтовка. Но... что-то шло не так! Охотники свистели, свистели
ему. Только зачем так громко, до рези в ушах?

Тучи! Над головой, как живое серое стадо, неслись тучи! Цвет их
менялся. Они были похожи на прекрасных животных, спускающихся с небес.
Протяни руку и дотронься. Что там дотронуться! Он мог подняться к ним,
полететь вместе с ними. Что же происходит? Это же все нереально. Его разум
пытался овладеть чувствами, подчинить ощущения, но как мог он теперь быть в
чем-то уверен? С его телом творилось неладное, и с головой тоже. У него
галлюцинации! Уж слишком все реально, живо, красочно: золотые кони в небе! С
широкой крепкой грудью и шелковой гривой - летят над прерией, и хвосты
теряются за горизонтом. Великолепно! Прекрасно! Вот же они!

Макартур боялся сделать малейшее движение. Он ощущал себя раздутым
воздушным шаром, в любой момент готовым лопнуть. Вот так шпинат! Капрал
перестал жевать. Где-то в глубине мозга билась, трепетала мысль о том, что
жвачка вождя - причина его галлюцинаций. Он выплюнул ее - руки и ноги стали
исчезать, тело повисло, ничем не поддерживаемое, и... Макартур упал лицом в
грязь, как подрубленное дерево. Беспомощный, с открытым ртом, из которого
текла зеленоватая слюна, он смотрел, как золотые кони несутся по равнине
прямо перед ним, сотрясая землю ударами копыт.

Чудо! Красота! Великолепие! Переполненный радостью, он все же
перекатился на спину и уставился в небо. Там тоже царила красота.
* * *
- Все! - воскликнул Браппа. Напуганные стада толпились в отдалении,
ветер сменился, и дышать стало легче. Браан взглянул на двух других
длинноногих, Великана и Однорукого, которые, пьяно пошатываясь, брели
вдалеке, придерживаясь, в основном верного, курса.

- Он выплюнул. И придет в себя. Давай снимем шкуры с быков.

Длинноногий лежал на земле, раскинув руки, глаза его блестели. Браан
подобрал изжеванный комок и положил в кожаную сумку. Охотники вытащили ножи
и занялись делом.

Браан не успел еще закончить, когда заметил, что длинноногий уже бредет
к нему, обхватив голову руками. Его товарищи тоже хотели помочь, но вождь
только отмахнулся.

- Длинноногий пришел в себя, - проскрипел Браппа.

- Но голова у него еще поболит, - ответил Браан.
* * *
Буккари подсела поближе к костру; уже стемнело, а ей хотелось поскорее
прочитать послание старейшин. На душе у нее было легко и спокойно, поэтому
она и не слушала хриплое бахвальство Макартура. Для них начиналась новая
жизнь - поселок построен. Кроме того, прошел уже целый год с того дня, когда
они высадились на планете. Не земной год, генелланский: четыреста дней, в
каждом из которых по двадцать шесть часов.

- Я видел коней! Золотых коней! - заявил Макартур.