Сам котел подарили ей
обитатели скал. Она потрогала воду, довольно кивнула и наполнила чашу,
стоявшую на приземистом деревянном столике. Потом сняла одежду - несколько
слоев меха и накидку из шкуры рыкуна - и подошла к огню. Мочалкой служил
кусок грубого полотна. Растирая обветренную кожу, Буккари с удивлением
заметила, что на теле у нее появились черные волосики. Закончив туалет, она
насухо вытерлась чистой тряпицей. Воздух в комнате был сухой, кожа
натянулась. Пальцы скользнули по щеке, задержались на шероховатой линии
шрама. Она поднесла к лицу чудом пережившее все передряги зеркальце - ничего
не поделаешь. Вздохнув, Буккари облачилась в оленьи кожи.

В дверь постучали.

- Войдите, - крикнула она, присаживаясь на табуретку, чтобы обуть
отороченные мехом сапожки, изготовленные Тукманяном. Немногословный техник и
ее научил выделывать кожу. Дверь открылась, на пороге стояла Голдберг,
кутаясь в меха. Огонь выхватил из темноты ее встревоженное лицо.

- Входи, а то напустишь холода, - Буккари поднялась. Голдберг, даже
будучи выше ростом, казалась в ее присутствии ребенком. - Садись к огню, -
лейтенант указала на покрытую шкурами скамью, вделанную в предкаминную
плиту. Гостья послушно села, не поднимая глаз от пола.

- Только что помылась, - сказала Буккари. - В большом доме так трудно
дождаться воды, да еще наши мужчины вечно сидят у печи. Слушать их
шуточки...

Голдберг нехотя улыбнулась.

- Понимаю, что вы имеете в виду, - сказала она. - Но вам-то легче, вы
офицер. С вами они себе многого не позволяют. Вы бы послушали, что
приходится выносить нам с Нэнси. Черт побери, это же настоящие... ой,
извините.

Буккари усмехнулась.

- Ничего. Я иногда сама испытываю такие чувства.

Голдберг перевела дыхание и откашлялась, а потом опустила голову, и
лейтенант услышала странные, похожие на всхлипывания звуки. Она уже
собралась было подойти, когда гостья заговорила.

- Извините, лейтенант. Мне очень жаль, - Голдберг шмыгнула носом. - Я
давно уже хотела извиниться.

- В чем дело? - недоуменно спросила Буккари, чувствуя внезапное
беспокойство.

Голдберг осмелилась, наконец, поднять голову.

- Я рассказала крионцам о гиперсветовых двигателях, - всхлипывание
возобновилось, но теперь интенсивнее, затряслись даже плечи. - Извините.

Буккари тяжело опустилась на скамью, шокированная неожиданным
признанием. Но почему? Голдберг плакала, не переставая.

- Что-то я не понимаю. О чем ты им рассказала? Зачем? - спросила,
наконец, лейтенант. Голос ее задрожал от гнева. Она встала, стиснув кулаки,
сделав шаг к этой несчастной. Ей хотелось ударить ее. Буккари остановилась и
отвернулась, закусив губу.

- Я... я хотела как-то навредить вам, - выдохнула Голдберг. -
Завидовала вам. С вами никогда не обращались так, как с нами. Вы не
испытали... Вам не приходилось чистить рыбу... или делать что-то другое... С
вами...

- Хватит! - оборвала ее лейтенант. Все. В ее голосе зазвучал металл: -
Я не желаю это слушать. Не сейчас. Поговорим об этом позже. О\'кей? Что ты им
рассказала?

Голдберг выпрямилась, сглотнула и отвернулась к окну.

- Генератор модуляции. И еще энергокоэффициенты, - сказала она,
постепенно успокаиваясь. - Матрицы... я никогда их особенно не понимала, но
объяснила...

- Вы говорили об алгоритмах? Об уравнениях Перкинса?

- Я их не понимаю.